Вера Колочкова - Сияние первой любви

Видимо, мама услышала что-то в ее голосе, заговорила уже более спокойно, без ноток агрессивной обиды:

– У папы был очень сильный приступ панкреатита, Тань. «Скорую» пришлось вызывать. Говорят, на нервной почве. Мы ведь тоже, знаешь, очень переживаем всю эту ситуацию и по внукам очень скучаем. И папе я никак не могла твое поведение объяснить. Ты же знаешь папу, для него твой поступок вообще непонятен. Да и мне тоже…

– Папа сейчас в больнице, да?

– Нет, его уже отпустили. То есть он сам домой отпросился. Сказали, нужен постельный режим и строгая диета. И душевный покой. Постельный режим и диету я ему организовала, конечно, а где я душевный покой возьму? А, Танечка? В аптеке его не купишь!

– Прости меня, мам. Да, я плохая дочь. И плохая мать тоже.

– Ты так это произносишь спокойно, Тань… – вздохнула мама. – Будто говоришь – отвяжись. Мол, хоть горшком назови, только в печь не ставь. А если б ты до конца свои самообвинения прочувствовала…

– Я все прочувствовала, мам. До конца.

– Ой ли? Да если бы это было так, мы бы с папой сейчас не тосковали по внукам…

– Значит, о детях ты ничего не знаешь, мам?

– Да не в том дело, знаю я о них или нет, Таня! Ну, знаю, что они здоровы, что в школу ходят, что их возит эта женщина на все дополнительные занятия, и на плавание, и на фехтование, и на английский… Дело-то ведь в другом, Таня, совершенно в другом. Нет, как Валентину в голову взбрело отказать нам в общении с внуками, я не понимаю? Что мы-то ему плохого сделали? Мы же как к сыну родному к нему относились. Папа его очень уважал… Ну вот за что, скажи?

– Ты прости его, мам. Ему так легче, наверное.

– Как это – легче? Именно от того легче, что нам с отцом так больно?

– Не знаю. Наверное…

– Ладно, не стану я с тобой на эту тему философствовать, зачем лишний раз душу бередить? Ты ж меня все равно не слышишь. Да и некогда мне! Сейчас в аптеку побегу, потом в магазин. И без того папу надолго одного оставляю. Как же я перенервничала, когда его в больницу забрали, ты не представляешь! Мы ж не молодые уже, всякие мысли дурные сразу в голову лезут. А мы с ним как единое целое, если одного не станет, то и другому не жить! Всю жизнь вместе, как единый организм…

Тане слышно было, как мама вздохнула глубоко, со слезой. Подумалось вдруг – а ведь она папу очень любит. А ей всегда казалось, что просто боится…

Закончив разговор, она посидела еще немного, глядя перед собой. Потом решила, что надо выйти из дома – просто отвлечься, погулять, в супермаркет зайти. Тем более на улице сегодня так свежо от первого снега и празднично…

Однако отвлечься не получилось. Настроение было ужасным, и город не радовал праздничной белизной. Преследовало ощущение, будто лишняя она была на этом празднике. И даже запах первого снега раздражал. Странно, а раньше ужасно нравился – такое нежное сочетание арбузной свежести и чуть-чуть мяты…

А потом вообще затошнило, и голова закружилась. Так сильно закружилась, что еле до первой скамьи дошла и рухнула на нее, даже не стряхнув снежную шапку.

Когда отпустило, задумалась вдруг опасливо: а что это было сейчас? И ведь раньше было, просто не так сильно… И страшная догадка сама собой высветилась в голове, и принялась торопливо производить немудреные женские расчеты, тем самым подтверждая догадку… Ох, да как же она допустила, совсем с ума сошла! Ведь не девица юная да неопытная! Ох, этого только сейчас не хватало…

Встала со скамьи, быстро пошла в аптеку. Потом так же быстро вернулась домой, дрожащими руками произвела необходимую манипуляцию.

Да, ошибки не было. Тест на беременность бесстрастно отобразил то самое обстоятельство, которого она так испугалась. И надо было привыкать к этому новому обстоятельству и решать, что с ним делать дальше…

А главное – как Сереже сказать? И говорить ли вообще? Может, самой все решить, взять на себя ответственность? Действительно – ведь она же придумала для них этот год, и он все равно когда-то закончится, и… Если не принять нужное решение, как же потом Вале все это…

Да, надо самой решать. Как бы трудно ни было. Извини, дорогой неожиданный ребеночек, но мы так не договаривались. А с другой стороны – это же невозможно, чтобы… Ведь наш ребеночек, наш! Сережин сын или дочка! Господи, вразуми, что делать-то, что?!

До конца ноября она так и не нашла ответа на этот вопрос. Потому что его просто не было. Несколько раз подходила к зданию женской консультации и даже ступала ногой на крыльцо, но в последнюю секунду пугалась – такой вдруг ужас накатывал! И разворачивалась, уходила.