Джим Гаррисон - Легенды осени (сборник)

По возвращении в больницу Диллер работал всю ночь, а Мауро ему ассистировал. Жаль, что Антонио не было, – он мог бы помочь, но уехал еще раньше, как обычно, под очередным надуманным предлогом. Пациент оказался для Диллера загадкой. При свете фонарика Диллер решил, что несчастный покалеченный – очередная жертва войны наркомафий, что свирепствовала на границе. Такие беженцы поставляли самые интересные случаи в практике Диллера, приятно разнообразя череду больных раком стариков, которым он давал дилаудид [5] Гидроморфона гидрохлорид; наркотический обезболивающий препарат. – мощное болеутоляющее, облегчая им путь на небеса. Когда с голого смыли кровь, он оказался чистокровным гринго; подстрижен со вкусом, в зубах дорогие золотые пломбы, ногти ухоженные, резкая линия загара, тело в хорошей форме, иными словами, никакой не контрабандист.

Ближе к утру Диллер улыбнулся, заметив улучшение пульса и реакцию на внутривенные вливания. Он осторожно обследовал разбитую челюсть – потом человек сделает пластическую операцию, если захочет. Мауро промыл уксусом солнечные ожоги и наложил на распухшую мошонку горячий компресс, устало шутя, что Антонио куда лучше подошел бы для этакой работы. Доктор невольно засмеялся – порой никак не выходило сохранять чопорность. Бинтуя пациенту ребра, доктор пел "Голубку", и Мауро подпевал ему, помогая со сложными трелями этой прекрасной песни.

Мауро и доктор перенесли пациента в единственную в больнице отдельную палату, а потом вышли на веранду, и дочь Мауро в первых лучах утренней зари подала им кофе. Диллер подмигнул Мауро, дал ему таблетку дексамила [6] Наркотический препарат, стимулятор на основе амфетамина. и принял одну сам. Мауро улыбнулся – их маленький секрет, они давали себе поблажку в экстренных ситуациях, когда спать было нельзя, однако сам он предпочел бы бутыль с мескалем, что спрятана у него под кроватью, хоть и присягал публично, в часовне, отрекшись от алкоголя. Доктор думал в унисон; он пробовал спиртное лишь единожды за всю жизнь. Давным-давно, на второй год жизни в миссии, жена ушла от него, выговорив сквозь истерику, что не может больше жить в Мексике и что разлюбила его навсегда. Диллер всю ночь сидел посреди двора, прямо на земле, и рыдал, а прислуга боязливо глядела с веранды и из гасиенды.

В середине этой позорной ночи Мауро принес Диллеру целый литр мескаля, и Диллер жадно выпил все. Он проспал в грязи весь жаркий день, и все по очереди прикрывали от солнца его лицо и отгоняли мух. Диллер улыбнулся воспоминанию о пережитой боли.

Вот первые лучи солнца ударили в палевый бок горной вершины. Своеобразный, как бы смазанный коричневый цвет каменистых осыпей всегда напоминал Диллеру бок оленя, а сегодня утром бок оленя привел ему на ум отбивные из оленины. Свинина с кислой капустой легли камнем на желудок, и Диллер решил окончательно отказаться от этого блюда и полностью перейти на туземную кухню. Заорал петух, и Диллер подумал о жареной курице. Тут послышался зов кухарки, и Мауро с Диллером пошли в кухню, где съели по огромной миске менудо [7] Блюдо мексиканской народной кухни, острый суп из потрохов. с кукурузными тортильями [8] В Мексике и Центральной Америке – род хлеба, плоская тонкая бездрожжевая лепешка из кукурузной или пшеничной муки. . Доктор, подобно мексиканцам, верил, что эта похлебка из потрохов полезна для здоровья, хотя, если бы блюдо не нравилось доктору, он и не подумал бы этому верить. Он был человеком стойких пристрастий. И он прекрасно знал, что эти пристрастия его понемногу убивают – по мере того, как его вес близится к трем сотням фунтов, несмотря на колоссальный костяк и крепкие мышцы. От дексамила удары сердца стали отдаваться у него в ушах барабанной дробью; он перенял у здешних жителей их обреченность, и ему нравилось вот так играть со смертью. После завтрака, делая обход, он напевал куплеты о любви и смерти. Он подумал, что пациенту понадобится нешуточная выдержка, чтобы перенести боль после выхода из комы.

В тот вечер Эктор, капитан местного отделения федеральной полиции, заехал составить рапорт насчет раненого. Получив в полдень сообщение по радио, он обрадовался и приказал помощнику готовить джип для поездки с ночевкой. Визит к доктору означал изысканный ужин, долгий вечер за шахматами и беседами о земледелии, политике, мясном животноводстве, а также возможность подробно поговорить о капитанском здоровье, ибо Эктор в свои пятьдесят с чем-то лет был отчасти ипохондриком и беспокоился об убывании своей мужской силы. Он уважал глубокую религиозность доктора, поэтому говорил о своих медицинских проблемах, связанных с потенцией, лишь намеками, а доктор веселился и советовал ему сократить употребление алкоголя и табака и побольше двигаться. В качестве завершающего шутливого выпада доктор предлагал капитану попробовать отвлечься от conchitas [9] Девки (исп.). ради каких-нибудь более духовных забот. Сам доктор лишь недавно ощутил редкостный ужас похоти, когда лечил красивую местную девушку, укушенную скорпионом в верхнюю часть бедра. Доктор молился изо всех сил, но это, кажется, не очень помогало – мысли его все время обращались к первому году его брака в Северной Дакоте, когда они с молодой женой занимались любовью до изнурения.