Николай Коняев - Пригород

— А… — тихонько перебирая струны и прислушиваясь к звучанию их, сказал Пузочес. — Вася… Ну, как живешь, брат?

— Хватит тебе гитару щипать… — строго сказал Васька и схватил гриф, зажимая струны. — Это не баба, чтобы щипать ее. Положи инструмент.

Пузочес с любопытством взглянул на него.

— Ну! — сказал он, отставляя гитару. — Положил. Что дальше?

— Отчитывайся! — приказал Васька.

— В чем? — удивился Пузочес. — Я ведь весь, Васенька, как на ладони.

И он скорбно вздохнул, как бы объясняя Марусину, что вот, мол, как ему приходится мучиться с таким братцем, но он ничего не говорит против, он терпит…

Потом он взглянул и на брата, и тогда ему стало страшно — неподвижно смотрел тот, и только сейчас сообразил Пузочес, что Васька жутко пьян. Пузочес знал, что обычно следует за этим. Еще мгновение — и сорвутся, закрутятся бешено остекленевшие глаза Васьки, и тогда… Никто не может знать, что случится тогда.

— Да и что говорить… — заторопился Пузочес предупредить этот страшный взрыв. — В армию, в армию я пойду, братишечка… Не потужим… — он хохотнул заискивающе и на всякий случай переставил подальше от Васьки гитару. — В Красной Армии послужим… Чего тут рассказывать? Вот сижу с соседом, песенку хотел ему спеть… Может, и ты послушаешь?

Слышал ли его Васька?

Кромешной чернотой разрывал его бедную голову хмель. Сегодня на фабрике он узнал, что станки снова подключены к сети, а он, Васька, переведен по ходатайству Якова Харитоновича сменным мастером в другой цех.

Сжав кулаки, вломился тогда Васька к Матрене Филипповне, но та встретила его такой покорной улыбкой, что только застонал он и, не сказав ни слова, вышел из кабинета. Как? Как мог он объяснить втюрившейся в него бабе, что та портит ему всю игру? В Васькины планы вовсе не входило, чтобы Матрена Филипповна догадалась о творящихся на фабрике махинациях. Как рассказать все, и рассказать так, чтобы не проронить ни слова о главном?! Васька чувствовал, что его обвели вокруг пальца, как последнего мальчишку, и злобой жгло изнутри.

До конца смены терпел Васька. Натянув на голову промасленную кепочку, думал он, и ему казалось, что голова стала такой большой, что он сам внутри нее и ходит там, и от этого голове больно.

А как только опустел цех, терпеть стало невмоготу. Васька достал из тайника мутноватую бутылку со спиртом и, не останавливаясь, принялся пить, чтобы утишить злобу.

Нет, не слышал сейчас Пузочеса Васька.

Но снова отпустило, помягче стало внутри. Перевел дыхание Васька.

— Дурак! — коротко сказал он. — Держись за меня и не пропадешь. Ты мне нужен, елки зеленые.

И он потянулся к графинчику с водкой.

— Зачем я тебе нужен, Вася? — скорбно спросил Пузочес, наблюдая, как катастрофически быстро понижается уровень в графинчике. Васька пил водку прямо из горлышка, а на эту водку Пузочес истратил последние деньги.

— Не твое дело, зачем! — Васька поставил на стол пустой графин и сжал рукой лицо. — Заткнись и нишкни. Сопля.

— Все понятно… — Пузочес оскорбленно скривил губы и встал, но Васька даже и не посмотрел на него. Он думал… Пузочес вздохнул и, прихватив гитару, медленно побрел по проходу между столиками. Конечно, он мог бы и остаться в ресторане, присесть к кому-нибудь и выпить на халяву, но не было уже настроения гулять, да и опасно было оставаться рядом с Васькой, напившимся до такого состояния.

А Васька-каторжник словно бы оцепенел. Не меняя позы, сидел он, сжав ладонями лицо, и Марусин, который уже доел котлетку и сейчас поджидал официантку, чтобы расплатиться, решил, что Васька заснул.

Но нет… Не спал тот.

Разжал пальцы и поднял голову.

— Где братуха? — спросил он, мутноватыми глазами оглядывая Марусина.

— Ушел… — спокойно ответил тот.

— У-ушел?! — Васькина бровь нервно дернулась. — Куда это он у-ушел?!

Марусин пожал плечами и сморщил нос. Только сейчас Васька разглядел Марусина.

— А… — сказал он, разжимая кулаки. — Сосед… Ну, ладно тогда.

И снова задумался.

— Слушай сюда! — сказал он, снова поднимая голову. — Ты мне вот расскажи что. Ты же пишешь там что-то? Ну, вот. Посоветуй, что делать, если я воров раскрыл, а они, суки, скользкие, оказывается. Что делать тогда, сосед?

Марусин внимательно посмотрел на Ваську. Тот переменился как-то в ожидании ответа. Словно раздвинулась муть, заволокшая глаза. Осмысленность появилась в них.

— Не знаю… — сказал Марусин. — Заяви… В ОБХСС заяви…

— Что-о?! — Васька, медленно и страшно вырастая, начал подниматься над столиком. — Заявить?! Это мне — падлой стать?! С-сука!