Ольга Аникина - Белая обезьяна, чёрный экран

— Не почку, — сказал Сашка. — Кусок печени. Печень быстро восстанавливается.

Вика схватилась за голову.

— А я… — сказал я растерянно, — кредит взял.

— Идиот, — бросила мне Вика.

Я не нашёлся, что ей ответить, и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Собственно, вот и всё, что случилось в тот день. Я задержал приём. Очень сильно задержал приём, почти на час.

Пациентка, записанная на эхокардиографию ровно в двенадцать, зашла в мой кабинет на пятьдесят минут позже.

Она лежала на кушетке и выговаривала, как я дурно и бесчеловечно с ней поступил.

Она, записываясь в платную клинику, отдаёт свои деньги, чтобы получить комфорт и профессиональный подход, а сегодня её целый час мариновали в коридоре.

Она уже обо всём написала в жалобную книгу и обязательно, как только выйдет отсюда, напишет отрицательный отзыв на сайте.

Она говорила и говорила.

Сказала, что я выгляжу агрессивно и лучше бы её смотрел другой врач.

Нет, она не уйдёт, она получит услугу.

Когда я попросил у неё данные предыдущих исследований, она сказала, что никаких бумаг мне не покажет. Потому что «врач должен думать своей головой».

Что было потом, вы знаете.

Я схватил датчик.

Датчик стоимостью около десяти тысяч долларов.

Заглянул в чёрный монитор стоимостью в пятьдесят тысяч долларов.

Я готов был залепить пациентке в лоб и проломить эту наглую, брызжущую ядом башку. Клянусь, я чуть этого не сделал. Ещё немного — и у меня на кушетке лежал бы труп.

Но я замахнулся и со всей силы саданул датчиком по монитору.

(из ящика Yuhramtsov69@mail.ru — edverch1939@mail.ru)

2021 г.

Дорогая Эсфирь Давыдовна, я пишу вам, хотя знаю прекрасно, что свой почтовый ящик вы не откроете. По крайней мере, в ближайшие дни.

Я долго ждал вашего освобождения из больницы. Часто вспоминал старый канцелярский прибор с обезьянкой и абажур с китайскими драконами.

Все эти недели звонил в отделение. Иногда заходил. Узнал, что операция прошла не так удачно, как мы ожидали. Говорят, нейрохирурги сделали невозможное, но, видимо, что-то было упущено в послеоперационный период. За счёт чего развился отёк, почему подскочило внутричерепное давление? Никто ничего не говорит — оно и понятно, ведь я вам даже не родственник, а всего лишь пациент. Приезжала ваша дочь, потом она уехала. Пока она была в городе, я мог, конечно, с ней встретиться и узнать у неё хоть что-нибудь. Но мне показалось, что для вас моё вмешательство было бы бесполезным, а для вашей дочери — только лишним поводом для беспокойства.

Послеоперационная дислокация мозга — это казуистика! С кем угодно такое могло случиться, но только не с вами. Я плохо разбираюсь в нейрохирургии. Оно и к лучшему. Чем меньше у меня знаний, тем больше надежды. ИВЛ работает, и никто не знает остального. Буду считать, что пока вы дышите — вы существуете.

Вам было нужно, чтобы я помнил вас яркой, ухоженной, стройной, с хорошей причёской, в жакете с жемчужной брошью на воротничке, которая здорово подходила к белому халату. Или в чёрной шали с кистями, той самой, что вы носили дома. И никак не с трубкой в глотке. Вы не хотели, чтобы я навещал вас в больнице. Я и не зашёл в вашу палату. Сделал как обещал.

Я — одна из последних ваших удач, дорогая доктор Эсфирь. Никакие антидепрессанты, противосудорожные и прочие препараты не дали мне того эффекта, который я наблюдаю сейчас. Мне кажется, хороший врач должен быть именно таким, как вы. Потому что врач лечит прежде всего тем, что исходит из него самого, частицами выдыхаемого воздуха.

С помощью записей я медленно и верно складывал своё собственное отражение, так же, как складываю с помощью 4D-датчика объёмное изображение плода в утробе. Беременным очень нравится смотреть, как цифровой мозг аппарата обрабатывает разрозненные сигналы и, наконец, на экране, из околоплодной пустоты выплывает серо-золотое лицо маленького человечка, того, кто ещё не родился, но обязательно скоро появится на свет. Я прочитал недавно, что в греческом театре был один фокус, и назывался он «бог из машины». Так вот, у меня в кабинете фокус этот превращался в реальность, о которой раньше никто не мог и помыслить. На экране монитора появлялся если не бог, то нечто очень на него похожее. Я работал с 4D-методикой много лет, но когда мне удавалось вывести портрет плода и остановить изображение в нужной точке, я на несколько секунд даже переставал дышать, чтобы не спугнуть момент странного и важного понимания. Трудно зафиксировать это понимание словами, но оно искрит и светится где-то внутри меня.