Карин ван Моурик - Перевод русского. Дневник фройляйн Мюллер — фрау Иванов

В шашлычной нам одолжили ложки, и мы, голодные, ели из банок черную икру, запивая ее теплым шампанским, которое стало пеной – оно растряслось в машине и с трудом собиралось обратно в состояние напитка.

Потом поехали в Зеленогорск. Днем раньше вместо кораблика спешно наняли автобус (и деньги зачем-то отдали вперед), но он не приехал. Пришлось распределиться по всем имеющимся машинам. Шафер жениха («В-в-влад!»), близкий друг Мити, на днях стал шофером – только что купил права, и мы сели в его автомобиль. Сзади нас было четверо, считая маму. Надобно заметить, что мама была превосходным водителем. (Не то слово превосходным – она до страсти, до фанатизма любила свой автомобиль! Помнится, когда она достигла очень почтенного возраста, мы с братом пытались отговорить маму садиться за руль, тем более что правый глаз ее почти ничего не видел… на это она ответила: «Для обгона мне нужен как раз левый!», а когда маму хоронили, думали, если уж класть какую дорогую для нее вещицу в гроб – так это ключи от машины!)… Поэтому она стала нервничать, как только Влад дал г-г-газу. Но мама никогда не позволяла себе лишних эмоций, тем более высказываний. Она стала рыться в сумочке, нашла шоколад, задумав раздать по дольке пассажирам, обреченным на поездку с Владом, – для поднятия настроения. Дрожащими пальцами, сохраняя невозмутимое благовоспитанное лицо, она стала вскрывать плитку, а Влад, отреагировав на хруст фольги (мужчины – сластены!), первый повернулся к ней, бросив на ходу руль и протянув руку за шоколадом…

Приехали на берег залива и, едва стали выходить из машин, увидели бегущего нам навстречу хозяина шашлычной, который отчаянно размахивал руками и кричал что-то недоброе, как кричат: «вызовите скорую!!!» или «не подходите, взорвется!», я не сразу поняла. А он орал:

– Мясо украли! Мясо украли!..

Мама в это время уже переодевалась в кустах: очень уж вспотела за время поездки с Владом, а к праздничному ужину у нее было припасено другое платье.

В шашлычной нам одолжили ложки, и мы, голодные, ели из банок черную икру, запивая ее теплым шампанским, которое стало пеной – оно растряслось в машине и с трудом собиралось обратно в состояние напитка.

День был спокойный, нежно-пасмурный. Песок и камни были теплыми. Все разулись, пробовали босыми ногами воду… О-о, как хорошо… Митя, конечно, закатал штаны, превратив их в шорты, и снял рубашку, обнажив красивый торс – было что продемонстрировать, и он с удовольствием демонстрировал.

Влад завернул рукава рубашки, показал острые локти – на большее не решился. Иногда он, привлекая всеобщее внимание, возглашал: «Г-г-горько!» – и пристально смотрел, как мы с Митей целуемся, точно проверял, все ли в порядке, – и ласково улыбался.

Я смотрела на дымчатый залив. А там, за ним, – Финляндия, и где-то неподалеку – то самое озеро со смешным названием Пюхяселькя. Это и на немецком смешно. А в окрестностях озера снимались сцены фильма про Живаго – это была ближайшая к России точка, до которой удалось добраться съемочной группе. Сдержанно-чувственная природа, искривленные ветрами березки, степь да степь кругом… Все это было не Россией.

«Националь» принял нас в свои объятия только вечером. Тут было все, как на настоящей свадьбе – ganz annehmbar. [2] Вполне приемлемо (нем.).

После свадьбы я целый месяц жила в Ленинграде – о, прекрасное, неразумное, чувственное, безответственное, исполненное уверенности в бесконечном счастье, первое время супружества! Как в природе случается иной раз заметить вечный момент красоты, в котором заключена такая гармония, такая безмятежность, что кажется, невозможны в этом мире ни ссоры, ни войны, ни болезни, а только это райское счастье, разливающееся в эфире, которому нет конца… Но вот спохватится ветер, и все потемнеет вдруг, и заговорят тревожно деревья, и с исчезнувшим золотым светом гаснет надежда на рай на земле…

Так бывают уверены юные люди, что ничто не в силах омрачить их счастье, что сама смерть – как ее там живописуют, с косой да в мантии, – персонаж из сказки.

Продлить визу, чтоб не улетать из Советского Союза тотчас после свадьбы, можно было только на месте, в Ленинграде. Над нами издевались, но мы этого не замечали до последнего. Точнее, я не замечала, а Мите не хотелось меня расстраивать. Нужно было, конечно, дать денег, а мне это было совсем невдомек. Митя не решался посвятить меня в русскую систему взяточничества, с помощью которой просто и быстро решают любую проблему, любой вопрос! В Германии ты, надев доспехи, будешь приступом брать бюрократические бастионы, а Терпение и Настойчивость, твои верные оруженосцы, помогут тебе когда-нибудь взять эту крепость. Но только не взятка, боже упаси от таких проблем!