Семён Каминский - Ангелы по пять (сборник)

– Да-да, конечно, только она ещё не… – Андрей хотел сказать, что песня ещё не записана (ни одна из их песен не была студийно записана – существовали только пробные репетиционные записи, сделанные на бумбоксе в гараже у Дэйва), но тут его перебил откуда-то сзади знакомый размеренный голос:

– Нет проблем! Мы пришлём вам эту песню. Вас устроит в середине следующей недели? – И, потеснив Андрея, перед ведущим радиостанции появилась плотная фигура – это был не кто иной, как Илюша.

– Позвольте представиться: меня зовут Илиа. Я – менеджер группы. – Илюша протянул ведущему руку, и уж это рукопожатие состоялось, как положено: оно было по-деловому крепким, но ненавязчиво коротким, так как Илюша умел правильно рассчитать подобные вещи. Он успел обменяться со знаменитостью визитками и какими-то учтивыми словами – Андрей молча стоял рядом, совершенно ничего не понимая, – как со сцены загремела первыми аккордами следующая группа, и радиоведущий, откланявшись, исчез.

Илюша подхватил Андрея под руку и вывел на улицу:

– Андрюшенька, dear, надеюсь, вы не будете на меня сердиться? Я вмешался, потому что хотел вам помочь. I\'m very sorry, my friend, я так виноват перед вами! Вся эта дурацкая историйка с police… О, там всё будет в порядке, don\'t worry, это полнейшая чепухистика… Но вы, вы так старались выполнить задание у нас в офисе… И у вас такой талант, такой замечательнейший ансамбль!.. Не возражайте: I owe you, я – ваш должник, и очень хочу вам помочь. Сколько может стоить запись этой песни? Да, да, в студии? I\'ll pay! Я всё оплачу…

– Привет! – задорно крикнул Андрей, отрывая дверь и пропуская в дом Фабрис. – Это мы!

Мама и папа выглянули из кухни, где уже заканчивалось приготовление обеда с расширенным ассортиментом русских блюд.

– Фабрис – это папа и мама, папа и мама – это Фабрис, – представил Андрей и провёл девушку в гостиную.

– О, сколько книг! – удивилась Фабрис, оглядывая комнату. – И все на русском?

– А что? Она – ничего… – сказал папа, помогая маме раскладывать тарелки в столовой и поглядывая сквозь проём в гостиную на короткий светлый сарафанчик Фабрис и на её глянцево-коричневые ножки.

– Петя, принеси бокалы, – приказала мама.

– Какие чудесные! – воскликнула Фабрис, разглядывая фигурки зверюшек и сувениры, стоящие на полках вместе с книгами.

– Вот это – русский медведь, по-русски: «мишка», – сказал Андрей, показывая ей старенького фарфорового олимпийского медведя.

– Мишька, – попыталась повторить Фабрис.

– Матрёшка, – назвал Андрей следующую фигурку.

– Ма-ти-рё-ши-ка… – протянула Фабрис.

– Ты знаешь, чёрненькие детки бывают очень симпатичными, – заметил папа, неся из кухни большую салатницу с винегретом. – Я вчера видел в магазине такую красивую девочку…

– Петя, про твоих девочек я уже достаточно слышала, – сказала мама, – а на столе нет ещё ни ножей, ни вилок!

– А вот это – верблюд, – сообщил Андрей.

– Вер-би-лю… – старательно проговорила Фабрис.

На обед были приглашены Матвей и Тая (для разрядки обстановки, как сказал папа). Вскоре они приехали.

Когда сели за стол, Андрей стал накладывать в тарелку Фабрис разные блюда, одновременно – и не всегда правильно – объясняя, что входит в их состав. Фабрис блестела широко расставленными глазами и понимающе кивала головой, как будто взаправду пыталась запомнить все ингредиенты.

– Ну что – водки? – решительно предложил папа, откупоривая литровую бутыль польского картофельного «Шопена». – Или вина?

– Йес! Вадка, вадка! – неожиданно отозвалась Фабрис, протягивая стопку.

После нескольких рюмок общаться стало полегче. Мама ни с того ни с сего поведала о трудностях преподавания в средней школе. Андрей пересказал подробности визита в полицию, язвительно изображая типа в штатском. Фабрис стала перечислять услышанные сегодня русские названия, из которых ей отчего-то особенно запомнился «верблюд», но произнести его правильно она не могла, как ни старалась.

– А ты говори просто: «верблядь» – и все дела! – шутливо посоветовал Матвей по-русски, и Фабрис неожиданно точно повторила сказанное им словечко.

Андрей и папа зашлись от смеха. Объяснить Фабрис причину их восторга оказалось невозможным.

В общем, всё прошло вполне прилично. Прощаясь, размякшая Фабрис невнятно поблагодарила родителей за угощение, и Андрей повёз её домой.

Вернулся он не скоро, но родители, Матвей и Тая всё ещё сидели за столом. «Шопен» закончился. Матвей бренчал на «Фендере», взятом из комнаты Андрея и перестроенном на семиструнный лад. Он извлекал из неподключённой к усилителю электрогитары дребезжащий вальсовый аккомпанемент – «ум-папа, ум-папа» – и рычал под Высоцкого (слава богу, это были не частушки):