Семён Каминский - Ангелы по пять (сборник)

Нам действительно незачем торопиться в Чикаго. К тому же начинает темнеть, а водительские способности Бронштейна мне хорошо известны. Мы остаёмся.

Перекусив в ближайшем к отелю ресторанчике, мы с Бронштейном наконец отдыхаем друг от друга: он уходит в номер, бухается в постель и начинает с остервенением переключать каналы телевидения. Я отправляюсь на прогулку по отелю, но, так как его пространство сильно ограничено, скоро опять выхожу на пляж, где мы провели целый день.

Липовецкие снова собрались за деревянными столами, жарят барбекю. В мою сторону доносится аппетитный дымок.

Берег озера не освещён. Я стою на причале, в полутьме, опираясь на перила, и теперь у меня есть возможность от нечего делать рассмотреть их немного получше.

Дети мечутся вокруг столов. Взрослые сидят, прохаживаются, чинно беседуют, разбившись на группки. Кто-то отхлёбывает пиво из бутылок, засунутых, как принято в общественном месте, в бумажные кулёчки. На столах – жареное мясо, миски с овощами и никаких крепких спиртных напитков: ещё одно подтверждение тому, что господа Липовецкие уже давно покинули родную страну и полностью переняли американские традиции – широкого русского застолья здесь, конечно, не будет.

От их компании отделяется женская фигурка в светлом платье и, не торопясь, направляется в сторону озера. Она пересекает пляж, выходит на причал и приближается ко мне. Окна отеля и фонари над столами светят ей в спину, и её лица мне не разглядеть.

– Добрый вечер… – говорит женщина и неожиданно называет моё имя. Теперь я мгновенно узнаю её, потому что этот голос ни забыть, ни спутать невозможно. – Надеюсь, вы… ты меня помнишь?

Моё горло перехватывает.

– Добрый вечер, Зоя… – сиплю я, пытаясь откашляться. – Извини… Конечно, помню!..

– Что, простудился? – учтиво осведомляется она. – Наверно, хватил холодного пивка после съёмки? Я видела, как вы сегодня целый день снимали на жаре создание этого чуда, – она показывает на действительно сказочный силуэт замка, чётко выделяющийся на фоне пляжа. – Что это вы занялись таким несерьёзным делом – замками из песка? Или свадьбы больше не кормят? Я сразу хотела подойти, но не решилась… А где твой партнёр?

– Бронштейн в номере… хм… отдыхает, – горло всё ещё не слушается меня, и я продолжаю растерянно выдавать несуразные звуки. – А ты – что тут? Играете… на вечеринке у этих людей?

– О, нет! – ухмыляется она. – Я уже не играю. Я здесь как член семьи…

– Ты?.. Член семьи этих… Липовецких? – я окончательно обескуражен.

– Да, Липовецких, – кивает она и подвигается ко мне ближе. – Между прочим, весьма преуспевающая и зажиточная эмигрантская семейка из Одессы. Говорят, первый из них, прапрадедушка-счетовод Гирш Липовецкий, сбежал в Америку во время войны, а теперь среди них и преуспевающие бизнесмены, и популярные психотерапевты, и дорогие адвокаты… Когда мы виделись последний раз? Восемь? Девять лет назад? Так вот, с тех пор у меня многое изменилось…

Зойка приехала в Штаты в середине девяностых в составе украинского фольклорного ансамбля «Мирта». Она была шустрая, чернобровая и чернокосая. Казалось, что прыгучий, лёгкий Зойкин смычок извлекает звуки, не касаясь струн, а лишь выписывая в густом звонком пространстве над скрипкой замысловатые пируэты. Её сильный низкий голос (неожиданный для такой миниатюрной барышни), милая непринуждённая улыбка и задорно отбивающий такт, очаровательный алый сапожок были, без сомнения, главными козырями коллектива, состоящего, помимо неё, из грузных, краснолицых, «щирых» парубков.

Каждый из них, несмотря на сравнительно молодой возраст, уже успел пройти школу жизни «работников искусства». Вдоволь потаскаться по домам культуры, подвизаясь то руководителем, а то и просто аккомпаниатором хора, танцевального кружка или оркестра народных инструментов. Отыграть не одну сотню свадеб (музыканты говорят: «отлабать хасню»). Поработать в филармониях, намыкаться в безобразно организованных гастрольных поездках по славным просторам родины. Не раз приходилось «друшлять» вповалку с коллегами на грязной сцене, застеленной пыльным, снятым с колосников занавесом (потому что раздолбанный «пазик» не пришёл, чтобы после концерта в сельском клубе отвезти музыкантов в город). Или суровой зимой по очереди «сурлять» в одно ведро, поставленное в кулисах, оттого что клубный туалет сто лет не работает, а в промёрзшую вонючую будку, что во дворе, в тоненьком сценическом костюмчике по жуткому «зусману» не добежишь…