Елена Шолохова - Плохой, жестокий, самый лучший

К ним вышел молодой парень, почти ровесник Сани.

– Операция ещё идёт. Случай тяжёлый.

– Сказали же, аппендицит… – Сане показалось, что сердце его остановилось и все внутренности сковало льдом.

– Насколько тяжёлый? – глухо спросил Пётр Алексеевич.

– Гангренозный прободной аппендицит.

– Что это значит?

– Разрыв и некроз аппендикса. Гнойные массы попали в брюшную полость…

– Какие шансы? – нетерпеливо перебил его Пётр Алексеевич.

Паренёк оглянулся на стальную дверь, откуда только что вышел, пожал плечами.

– Пока трудно сказать… Почему раньше не обратились? Если бы… – начал парень, но, взглянув на Саню, смолк. Затем извинился и вернулся в операционную.

Позже с ними беседовал уже сам хирург, высокий пожилой мужчина с усталыми глазами.

«Хорошо, что оперировал старый, а не тот щегол, – подумал Саня. – Старый хотя бы опытный».

Однако из всей речи доктора, изобилующей терминами, которых Саня не понимал, он уяснил одно: всё плохо, положение критическое.

В реанимацию к матери не пускали. Лишь вечерами медсёстры на свой страх и риск позволяли Сане заглянуть издали. Да что он там увидит? Трубки да капельницы. На третьи сутки хирург признал, что, несмотря на проводимое лечение, состояние больной стремительно ухудшается. Смотрел с сочувствием, будто и сам не верил, что она выкарабкается.

– Ну ведь можно что-то сделать! – восклицали Саня и Пётр Алексеевич в один голос.

– Мы и так делаем всё, что от нас зависит. Но… Скажу честно, без интенсивной иммунозаместительной терапии шансов практически никаких. Причём переливания донорской плазмы недостаточно. Но очень бы помог препарат пентаглобин. Иммуноглобулин. У нас такого нет. Сами понимаете, финансирование в больницах ограничено. В общем, если позволяют средства, принесите, и как можно скорее. Сейчас я вам всё напишу. Только говорю сразу: оно недешёвое. Но для начала прокапаем три дня. Так, если ампулы по пятьдесят миллилитров, а суточная доза в первый день – шестьсот, и ещё по триста – на два дня, то нужно будет двадцать четыре ампулы на курс. Стоит пентаглобин в районе двадцати тысяч за одну ампулу. Будет хорошо, если принесёте завтра утром. Иначе…

Мысли лихорадочно метались: где за один день взять почти полмиллиона? Ответ напрашивался сам: только у Лютого. Пусть Саня станет ему вечным холопом, рабом, лишь бы тот дал денег, лишь бы спасти мать. Пётр Алексеевич ещё о чём-то совещался с доктором, а Саня уже вылетел из ординаторской, на ходу набирая номер Лютого.

Договорился встретиться через час.

– Ого! Нехило, – хохотнул Лютый, когда Саня изложил ему суть своей просьбы. – Санёк, ты меня, видно, с кем-то спутал. Я, конечно, тебе сочувствую. Но это серьёзные бабки.

– Я всё понимаю, я хату продам, просто это долго, а мне надо прямо сейчас.

– Как ты продашь? Там же мать…

– У нас ещё одна есть. На Новоразводной. Однокомнатная, от бабушки досталась. Лично моя. Восемнадцать мне уже исполнилось. Но всё равно, даже если по дешёвке её толкнуть, пока документы будут оформляться, пока то да сё… А у меня каждый час на счету.

– На Новоразводной? Далековато… Однокомнатная? Какой метраж?

– Да обычная, в хрущёвке.

– М-м-м, это где-то лимон с небольшим. Край – полтора. И то вряд ли. Вот что, – сказал Лютый после недолгой паузы, – переписывай хату на меня, тогда дам, сколько просишь. Хорошо, отстегну восемьсот. Справедливая цена за срочность. Не устраивает? Тогда ищи другие варианты.

«Лютый, конечно, паскуда. Но пусть так. Лишь бы денег дал», – подумал Саня.

– Если что, у меня есть люди, которые всё организуют быстро, чисто и красиво. Ну что?

Саня согласился. Договорились встретиться ещё через два часа у нотариальной конторы, где, по словам Лютого, работали его люди. Сам он поехал за деньгами.

Саня всё это время болтался по городу, изнывая от ожидания. Скорее бы решился вопрос с деньгами! Бабушкиной квартиры ему было не жаль. Если бы Лютый настоял, он бы и за пятьсот тысяч её отдал. Да он бы что угодно сейчас отдал за эти треклятые деньги!

Минут за десять до встречи ему позвонил Дэн:

– Санёк, только между нами… Смотри не слей меня. Хочу тебя предупредить, Лютый собирается тебя развести. Я сам слышал. Ты хату на него перепишешь, а бабок он тебе не даст. Он сказал, что был бы ты свой, а так…

– Что за бред? Он ведь обещал!

– Не знаю, Санёк, за что купил, за то и продаю. Давай. Но о моём звонке ни слова.

Надежда, словно ниточка, оборвалась. Саня готов был убить этого Лютого. Голыми руками! Пусть только появится!