Роман Сенчин - Квартирантка с двумя детьми [сборник]

Несколько дней не выходил из комнаты. Нет, выходил, конечно, но так – в туалет там, воды попить… Телевизор смотрел (много фильмов хороших было, юмора), спал, ясно, ел. Холодильники у нас по комнатам – на кухне-то места нет, да и надёжней в комнате… В общем, Елену с детьми я не видел, хотя слышал, что за стеной там что-то у них происходит. Но шуму не было. Пристойно всё.

А потом… Это уже числа седьмого-восьмого. Слышу, в прихожей: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Конечно, тревожно стало – дом у нас, знаешь, не очень благополучный, всяко случается. Один раз пьяный вслед за Надеждой в квартиру влез и стал тут наводить порядок, а телефона-то нет, еле отбились…

В общем, я звук телевизора тише сделал, к двери тихонько, и ухом прижался к дырке от старого замка. Слушаю.

Голоса Александры и этой Елены.

Елена однотонно так, но с досадой своей, говорит:

«Сапоги разбила – каблук болтается, подметки стерлись. „Моментом“ заклеила вчера, но не знаю… И в фирме сказали, что с пятнадцатого больше во мне не нуждаются – ставку упраздняют… Четыре тысячи платили, а теперь и их не будет… Двадцать пятого за комнату заплатила, и на праздник детям ни на мандаринки, ни на конфеты не было. На гречке одной сидим уже две недели… Хожу вот, ищу место. Но выходные везде… Никто и разговаривать не хочет».

Я даже удивился как-то, что она так долго говорит. Обычно: «Здравствуйте… Простите…» А тут – словоохотлива. Видимо, тогда уж её допекло…

А Александра – старуха суровая. Точнее сказать – задубевшая. В юности весёлой была, румяной, мужчин любила, и они пользовались. Но замуж никто не взял, детей не появилось, вот и живёт одна, хмурится. Потому и с Еленой этой она без большого сочувствия говорила.

«А домой вернуться?» – спрашивает.

«Да что там, – Елена, слышу, вздыхает, – ничего там не осталось. Дом сгнил совсем. В Уфе пыталась устроиться, но тоже… На улицах такие объявления висят: „Сделаю мелкий ремонт одежды, заштопаю, пришью пуговицы, полы помою. Оплата возможна едой“. Представляете?.. Я как увидела, и решила, что лучше сюда. Большой все-таки город, небедный, как говорят. Все-таки не Башкирия… Но и здесь тоже…»

Я как услышал, что она из Башкирии, разозлился, помню. И нашим тут места нету, а ещё эти соседушки лезут… Но ничего, не вышел, не начал. Да и какое мне дело, по сути-то? Не в мою же комнату.

«Детей жалко, – голос квартирантки опять. – Маша с октября не учится… А хорошо училась… Не знаю, как быть».

«И что, никто помочь не может? – Александра. – Отец их? Родственники какие?»

«Муж бросил, сбежал. Не знаю, где он. И знать не хочу. Мать погибла моя. Отец есть, но я с ним… Он от нас ушёл, когда я ещё маленькой была. У него давно семья другая. Да и, – слышу, голос окреп, злость в нём послышалась, – не хочу ни у кого ничего просить. Хочу работать, зарабатывать, детей растить. У меня хорошие, умные дети…»

«Да, – вздох Александры, – и ведут себя хорошо».

А эта не унимается. Не кричит, конечно, но так говорит, как криком:

«Нет, не надо мне помощи. Не хочу унижаться… поунижалась… Один раз сходила, а мне: „Надо думать, перед тем как ноги раскидывать“. А родные… родные хуже ещё… Мать погибла, когда мне восемь лет было. Отец ничего не сделал, чтобы меня в детдом не помещали. А детдом… Своим детям такой судьбы не хочу… Пойду я, может, что-то получится. Сапоги вроде держат пока…»

«Ну иди, иди, – Александра ей, – что ж…»

Вот такой разговор. Наверное, единственный.

Точно не помню, что там в следующие дни было. Для меня они с Нового года в один слились. Мне-то что? – сидел в комнате, телевизор смотрел. Раза два выбирался на улку, хлеба подкупал, сигарет, водки, конечно. Мороз сильный навалился, так что особо не погуляешь. Не знаю, как там мои азики на рынке дюжили. Может, и не работали. До пятнадцатого января у нас давно в городе мертвый сезон – отдыхают все. Как это? – рождественские каникулы. Главное – подготовиться к ним. Едой запастись и сидеть дома в тепле, программы переключать.

Да, а насчёт них… Ну, детей я давно не видел. Может, ещё с того года. Впечатление, что они и по нужде из комнаты не выходили, не мылись. Да я и сам редко там появлялся. И мыться в эти дни не мылся – честно признаться, лень было. Рожу утром сполоснешь, зубы щеткой поковыряешь, и скорей в кресло. Как раз в те дни землетрясение случилось в этой… Ну, где-то в Африке, в общем… Вот я за этим следил, видел, как наши эмчеэсники негритян доставали. Молодцы парни, многих спасли… А Елену?.. Елену встречал, скорей всего, но не вспомнить конкретного… Одну только помню встречу, это уже дня за три до вот этого.