Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Сообразив всё это, разводящий оставил Паутова на попечение охранников, а сам куда-то умчался. За старшим смены, по всей видимости.

Старший смены (тот самый, кстати, который обвинял Паутова, что он их «провоцирует») прибежал буквально через пару минут. После чего весь предыдущий диалог Паутова с разводящим повторился практически слово в слово. («Не положено…» — «Посмотрите пункты “Правил внутреннего распорядка”…» и пр.)

Паутов с интересом наблюдал за старшим смены и с любопытством ждал, что же будет дальше? Честно говоря, он ему даже немного сочувствовал.

А действительно, поставьте себя на его место. Вот что делать? Отнять конверт и вскрыть его? Но, во-первых, похоже, это действительно незаконно, а самое главное, совершенно неизвестно, как клиент себя в этом случае поведёт? Человек он знаменитый, да и характерец у него, судя по всему, не сахар. (Э-эх!.. Сахар…) Что он за птица, он уже наглядно продемонстрировал. Чуть что — сразу голодовка, режим соблюдать отказывается и пр., и пр. Сам начальник его, вон даже, уговаривать лично приходит. Непростой, в общем, человек! Вот что он сейчас выкинет, если конверт у него отнять? А?.. А вдруг на вызов идти откажется?.. Или вообще вскроется?! В знак протеста против нарушения его конституционных прав! Перегрызёт себе на хрен вены в камере! В приступе ярости. И кто виноват будет? Тяпкин-Ляпкин? А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

Вот то-то и оно! Начальству бежать докладывать?

− А сам-то ты кто? — резонно возразят тебе. − Начальник смены или хуй с горы? Что это ты сам решения принять не можешь и советоваться прибежал? Думаешь, ты самый умный тут? Стрелки на нас перевести хочешь? Ответственность переложить? Этот же вопрос в твоей компетенции! Вот и действуй строго по закону. Как положено. И то, кстати, как ты, пидор, пытался на нас сейчас всю ответственность свалить, а сам в стороне остаться — это мы тебе еще припомним!

Не вызывало никаких сомнений, что начальник смены всё это прекрасно понимал и потому колебался… Но какое-то решение принимать надо было, причём немедленно.

− Я не разрешаю Вам брать с собой запечатанный конверт! Или вскрывайте его сейчас на наших глазах, или оставляйте в камере.

− И что будет, если я его вскрою? — полюбопытствовал Паутов. — Вы его просмотрите?

− Естественно!

− Ничего естественного тут нет! Просматривать жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека в РФ, запрещено законом.

− Или оставляйте конверт в камере, или вскрывайте! Запечатанный конверт я Вам брать с собой не разрешаю!

Понятно, − хмыкнул про себя Паутов. − Мой ход, короче. Ну, и что делать?.. Отказаться идти на вызов? Ну, и хуй ли?.. Даже с адвокатами не повидаюсь?.. Ладно, не будем форсировать событий, − решил всё же он после секундного колебания. − Вскрывать они теперь вряд ли решатся, а именно этого-то я, собственно, и добивался. Так что…

− Хорошо, — спокойно кивнул он начальнику смены, — в таком случае я его оставляю.

Он неторопливо вернулся назад в камеру, бросил конверт на шконку и снова вышел в коридор.

− Проходим! — скомандовал ему разводящий. — Руки за спину!

− Сюда!

Ёб твою мать!! Так это ни хуя не адвокаты???!!!

− Здравствуйте!

− Здравствуйте, − молодой, красивый, весёлый, слегка полноватый майор (типичный «жгучий брюнет»), вальяжно раскинувшийся в кресле под огромным портретом Дзержинского, чуть приподнялся, приветственно указывая Паутову на кресло напротив. − Присаживайтесь, Сергей Кондратьевич.

Паутов сел.

− Чай? Кофе?.. С овсяным печеньем, а?

− (Вот пидорас!) Нет-нет! Что Вы! Никаких печений! У меня диета. Строгая, − с комическим испугом замахал руками Паутов.

Майор понимающе улыбнулся.

− О! Я вижу, у вас тут портрет Феликса Эдмундовича? − Паутов всё же не удержался и с язвительной насмешкой кивнул на портрет. − Он же, вроде, сейчас у нас в стране… э-э… не совсем популярен? Или у вас тут свои порядки?

− Знаете, это творчество самих заключённых, − словно и не замечая явной иронии собеседника, охотно и жизнерадостно пояснил майор. − Нарисовано, между прочим, сажей. Подручными, так сказать, средствами.

Чудны дела Твои, Господи! − мысленно покачал головой Паутов. − Лучше бы он осиновый кол нарисовал, этот заключённый. И надпись написал. Как поп собаке: «На могилу железному Феликсу от благодарных зэков». Портрет, между прочим, мастерский, − он снова взглянул на портрет и опять покачал головой. − Прямо хоть в музей!

− Но вы ему хоть срок-то за это скостили?