Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Руки судорожно поглаживали край кровати. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он смог наконец успокоиться и взять себя в руки.

Что за чушь! Какому еще Ваське! Чего она «расскажет»? Это же сон! Сон!! Мой собственный. Я здесь хозяин. «Расхохочется!» Да пусть только попробует! Да я ей тогда!.. Я ей!.. Я ей!..

Алексей хоть и храбрился и хорохорился, но при одной только мысли, что Нина сейчас вдруг проснется… И посмотрит ему в глаза… Нет уж! Пусть уж лучше она спит! А он её во сне… Потихонечку… Вот так…

Алексей почувствовал, что не может больше с собой бороться. Да и не хочет.

Он решительно и резко сунул руку глубоко под одеяло, но не рассчитал от волнения своего движения и сразу же наткнулся на что-то горячее и упругое. Мгновенно в испуге отдернул руку, но поскольку Нина никак не отреагировала — не только не проснулась, но даже и не пошевелилась — он тут же опять, но только теперь уже гораздо более расчетливо и осторожно, прикоснулся самым кончиком пальцев к её жаркому телу. Нина по-прежнему глубоко спала.

Алексей, почти окончательно успокоившись, тихо-тихо погладил её горячую и гладкую кожу; потом, уже не торопясь, вынул руку из-под одеяла; аккуратно, стараясь все же на всякий случай не шуметь (хотя теперь он был почему-то почти уверен, что Нинка не проснется — это же его сон, его! черт возьми! он может делать здесь все, что угодно!), пересел ниже, в ноги Нины; нежно, ласково, изо всех сил сдерживая себя и уговаривая не торопиться и не спешить, погладил поверх одеяла её щиколотку… внешнюю часть стопы… Потом, все так же поверх одеяла, еле-еле его касаясь пальцами, начал подниматься, подниматься рукой вверх по её ноге: икра… коленочка… выше… выше… так… задержался слегка на талии — буквально на мгновенье! (Ниночка спала на боку, согнув немного ножки в коленочках) и, опустив затем руку чуть ниже, погладил её бедро и верхнюю ягодицу.

Сначала так же слабо и осторожно, совсем чуть-чуть! почти без нажима! а потом все плотнее и плотнее прижимая широко раскрытую свою ладонь к её телу и сильно стискивая пальцами через одеяло её плоть. Одеяло было совсем тонкое, и Алексей прекрасно, отчетливо и во всех мельчайших самых деталях и подробностях все через него чувствовал и ощущал: каждую складочку, резиночку, каждый шовчик на Нинкиных трусиках.

Он резко опустил руку опять вниз по её ноге, к самой стопе, и уже забыв и отбросив почти всякую осторожность, сунул руку под одеяло (второй рукой при этом он опирался на кровать), сразу же нащупал голую Нинкину ногу, обхватил её ладонью и быстро повел руку вверх. Выше… выше… выше… Бедро… Трусики… Тут же сунул под них руку и, ощутив между её ног что-то мягкое, влажное и горячее, ввел средний палец внутрь.

Потом, уже почти ничего не соображая и теряя над собой всякий контроль, рывком сбросил с неё одеяло, лег, торопясь, рядом и, спеша и путаясь, не в силах никак справиться трясущимися пальцами с непослушными пуговицами на брюках, стал стягивать их с себя, дрожа как в лихорадке…

Возбуждение его было настолько велико, что, войдя в неё, он успел сделать только всего лишь пару движений. После чего судорожно дернулся всем телом, стиснув зубы, закрыв глаза и откинув чуть назад голову; сдавленно застонал и!.. проснулся.

Он по-прежнему лежал один, дома, в своей комнате. Трусы были мокрые.

Го-осподи! Да у меня же только что была поллюция! Матерь божья и пресвятые угодники! Это когда же со мной последний раз такое было-то? Лет в 15, наверное?

Алексей перевернулся на спину, закинул руки за голову и прислушался к своим ощущениям. На душе у него было легко и радостно. И немного грустно. Жаль, что так быстро все кончилось! Ему хотелось вернуться опять туда, назад, в свой сон. Он с наслаждением стал вспоминать подробности.

Как он её сжимает руками… её тело… жаркое, упругое… Как он вводит… ей… между ножек… сзади… приспустив слегка ей трусики… между её длинных и стройных ножек…

Алексей почувствовал, что опять возбуждается. А, черт! Сейчас бы опять… туда … Только теперь уже не торопясь… Медленно… спокойно… С чувством, как говорится… с толком… с расстановкой… Как положено…

Вот черт! Ну, и сон! И как ведь все реально было! Даже сверхреально. Еще лучше, чем в жизни. Дьявольщина! Как будто правда Нинку только что дрючил!

Алексей нарочно старался думать про все, что с ним только что произошло, в нарочито-прозаическом, грубоватом тоне, чтобы хоть как-то пригасить, скрыть, спрятать от себя самого свои собственные тайные, сокровенные мысли и ощущения. Ему было хорошо! Очень хорошо! Очень. Так хорошо ему не было еще вообще никогда!