Наталья Нестерова - Нежное настроение

Обратите внимание – сам с собою разговаривающий человек, по нашим понятиям – явно сумасшедший. Но ведь он разговаривает с неким умозрительным собеседником, голос которого слышит. На громко беседующего человека с мобильным телефоном на улице никто не обратит внимания. Хотя и он, если вдуматься, разговаривает с не менее умозрительным – для нас – собеседником. Поди проверь – кого он там слышит.

И вообще: физическое отсутствие собеседника не порождает ли мысль об условности его существования?

Недавно в автобусе я стала невольным слушателем разговора двух влюбленных. В кармане куртки сидящего рядом со мною солдатика запищал мобильник, он, едва не выбив мне зуб локтем, судорожно выхватил его и – "золотко-солнышко-люба моя – еду вот уже мимо блокпоста – только помыться – можешь уже стелить – не, к черту платье, только ту голубую рубашечку, шоб было шо снять?"? Я уверена: если б эти двое сидели в автобусе оба, они, конечно, понижали бы голос? Радиосвязь гасит реальный мир вокруг беседующих.

А это дьявольское изобретение, наушники, когда вообще ничего не видно, и ты, по природной своей деликатности, начинаешь отвечать заговорившему с тобой постороннему человеку?! Несколько раз я попадала в самые идиотские ситуации.

– Ну?! Я говорил, что сегодня будет дождь? – мой случайный сосед в автобусе досадливо смотрит в залитое окно.

– Так, в новостях же передавали, – отзываюсь доброжелательно.

– И как назло, зонтик не захватил? А покупать новый неохота.

– Может быть, он перестанет, – любезно стараюсь я поддержать совершенно неинтересную мне тему. Реплик через пять вдруг обнаруживаю, что молодой человек разговаривает вовсе не со мной, а с кем-то, кто подсоединен к его левому, обращенному к окну, уху.

В смятении умолкаю.

Вы никогда не пробовали искать друг друга "наощупь" с мобильником в руке? Это напоминает детскую игру в "холодно-горячо":

– Ты где?

– Я на углу кондитерской "Райские булочки".

– Стой там, не двигайся, я буду минут через пять.

-…Где ты?!

– Ну, стою же на углу кондитерской!

– На каком, черт побери, углу, я здесь гуляю целую вечность?

– На том углу, что рядом с телефоном-автоматом?

– Я просто хожу за тобой по кругу. Не двигайся! Иду навстречу. Ага, вижу, вижу твой синий плащ. Отключаюсь.

И влюбленные падают друг другу в объятья.

Появилась новая порода деловых людей, чья рука заканчивается мобильным телефоном, кто не отключает его никогда. Причем, я заметила: умение использовать все возможности этого таинственного на мой взгляд прибора и нездоровая привязанность к нему, не зависит ни от технических каких-то талантов человека, ни от образования, ни от интеллекта.

Недавно мне пришлось заверять некий документ у адвоката.

В том же помещении, за перегородкой – маклерское агентство. Поминутно характерным переливчатым "к Элизе" взрывается мобильный телефон. И протяжный горловой женский голос вступает в надрывный диалог с некой Генриэттой. Очень скоро становится ясно, что Генриэтта брала в долг, а отдавать не собирается. За стенкой рыдают, кричат, умоляют, проклинают. Адвокат-израильтянин косится на стенку и говорит негромко, тягуче:

– Людми-иля? – вяло призывая компаньонку к тишине.

– Почему!? Почему ты мне это сказала, Генриэтта! – слышится вопль из-за перегородки. Тишина, и затем: – Я прокляну твой дом!! Будь проклят твой дом, Генриэтта! Зачем ты это сказала – так? Почему ты не сказала это нежно? Я погибну, я умру от разрыва сердца?

Я была уверена, что в наше время уже не бывает ни таких шекспировских страстей, ни такого их озвучания.

Вскоре она вышла из-за перегородки. По голосу я предполагала увидеть нечто совсем иное (тот типаж, что один мой сноб-приятель называет "украинской низотой"). Но это была дама в огромной черной шляпе с вуалью, в черном платье, присборенном по подолу – будто сшитом из французских занавесей. Кто б ни увидел ее, сказал бы: вот вдова главного швейцарского раввина приехала, чтобы преподнести в дар Иерусалимской ешиве серебряный семисвечник шестнадцатого века из флорентийской синагоги?

Продолжая рыдать и возносить проклятья к небесам, она, с мобильным телефоном в руках, прошелестела мимо всеми оборками и воланами, вынеслась в дверь и трагическое – "Я прокляну тебя, Генриэтта! – мы слышали уже под окном, по направлению к остановке?

В силу профессии, вероятно, а может быть по складу характера, я обожаю недоразумения. Любое недоразумение – могучий источник сюжетных ходов, завязок и развязок литературных произведений. Когда удается "попользоваться" очередным недоразумением, я чувствую себя если не повелителем Вселенной, то уж по крайней мере хозяином в своем небольшом литературном хозяйстве. Впрочем, на некоторых таких происшествиях можно заметить следы явного божественного прищура.