Евгений Алёхин - Птичья гавань

— Женя! — говорит. — Я купил твою последнюю книгу. Ты меня разочаровал. Вот «Камерная музыка»…

— Камерная музыка — параша! — говорю я.

— Она лучшая!

— Ладно, считай так, — говорю, пытаясь спрятаться от парня.

— Дай хоть обнять тебя, — отвечает он.

— Так разочаровал же, — отрезаю, и все прячусь от него за стоящим рядом человеком, как за деревом.

— А как же кемеровский андеграунд?! — крикнул мне парень, когда его друзья или девушка (я уже тут разволновался, что не понял ничего, да и темно уже было) уводили.

В общем, я решил лучше погулять перед поездом. Не торчать в таком месте.

Но такой ветер хуярил, что я съел в какой-то столовой вегетарианский борщ и ржаную булочку с чесноком и пошел в метро. Приехал на Ладожский вокзал (так вышло, что уезжал оттуда), почитал немного Бодлера. Дождался поезда. Залез на верхнюю полку, зачем-то подумал о жизни, уснул. А что еще мне оставалось?

7-ое октября, десятый день без алкоголя.

Очень хорошо выспался впервые за долгое время. Потом принялся за уборку. Снял со шкафа какие-то местные пылящиеся штуки, обернул их в полиэтилен, чтобы не пылились. Потом вытащил из шкафа и сложил аккуратно все вещи, разобрал книжнкую полку, протер пыль, все отпидорасил, собрал заново, помыл плиту, помыл полы, постирал шторы, сменил постельное белье, отжался, и настало время ехать на книжную презентацию. В одном вагоне метро заметил подряд двух мужиков с книжками Макса Фрая (разными, но из одной серии в похожем оформлении). Я был фанатом в подростковом возрасте, собственно, это то, с чего я начал читать книги в 99-ом году. Даже перечитывал («Гнезда химер» и «Мой Рагнарек» прочел раза по 4, почти все книги серии «Лабиринты Ехо» по 2 раза) но сейчас почитал немного из-за плеча второго мужика, не заманило совершенно. Доехал до бара «Дич». Там мы как-то провели презентацию с грехом пополам. Сынок чето поговорил, Антон «Секси» Секисов поговорил, великий Сенчин поговорил, я сказал пару слов, продали 14 книг, выпили водки (я пил чай) и разошлись. Секси пошел ночевать ко мне, дошли пешком от Китай-города до Серпуховской. Еще успели в «Дикси», купили там мороженных цветной капусты и брокколи, а еще овощного сока. Поужинали, пытались посмотреть фильм «Двойник» с Джесси Айзенбергом, но словили тухляка. Посмотерили две серии «Жизнь так коротка», на том решили послать этот день подальше и лечь спать.

Из небытия появляется ванная комната. Маленькая, с полутораметровой, собственно, ванной и раковиной, и одним краном. Он ржавый, таким я его вижу, а, возможно, воображение обмануло память, добавив деталь — ржавчину. У крана есть два неестественных положения и одно естественное. Естественное — когда он смотрит прямо, и если его включить, вода польется на пол, затопит квартиру и дальше потечет к соседям на первый этаж, расширяя вселенную. Два других, неестественных положения — для того, чтобы лить воду в раковину или в ванну. Но это унизительно для крана, так вкривь он льет воду по краю, как будто пытаясь дотянуться каждый раз, как нищий. Если бы он сразу мог стрелять в центр мощным напором, если бы он был длиннее и увереннее в себе, это было бы слаженное существование, геометрически верный союз: кран — раковина — ванна.

Тем не менее мы не льем воду на пол, а наливаем в ванну. Я пока еще не знаю, кто такие «мы», я пока даже не знаю, кто такой «я». Но уже вижу, как вода течет по краю, сначала заливает дно, а потом ее становится все больше в ванной. Знаю откуда-то эту комнату, могу представить отчетливо даже то, что не попало в фокус, детали, осознаю их — они мне знакомы. Но только сейчас я научился вмещать их во вдруг сдвинувшееся с места время и сохранять в его течении.

Ванна уже наполнена больше, чем наполовину. И в воде сидит сестра, вдруг оказывается, что она здесь, напротив, глядит на меня. Взгляд сестры непонимающий и испуганный. Я знаю, что она не могущественное существо, — потому что она голая и небольшая, — любопытное ко мне и пока еще не несущее разрушение и боль, не претендующее на мою собственность. Сейчас она боится меня, хотя я знаю, что обычно все происходит наоборот. Резко появляется звук, до этого вселенная была беззвучной, — это крик. Кричу я. Со звуком все ускоряется, начинает жить, исчезает возможность разглядывать все как на стоп-кадре. Я не владею информацией, почему кричу — только догадываюсь. Скорее всего, причины две. Первая: сознание начало работать, начало записывать реальность, создавать мою собственную базуданных. То есть это крик новорожденного сознания — сам ребенок родился два года назад. Вторая: в ванной что-то плавает. Ребенок видит, как в ванной что-то плавает. Это я вижу, что ванной что-то плавает, и первое сложное чувство, которое испытываю и которое я запомню, — отвращение. Появляется мама. Это могущественное существо, от которого я завишу и которому я принадлежу. Ее я зазываю своим криком, это становится понятно. Она протискивается мимо корзины с грязным бельем, заслоняющей почти все свободное место в этом тесном кубе ванной. Мама с недоумением что-то говорит сестре. Я пока не понимаю их язык. Но когда мама обращается ко мне, я разбираю слова: