Эмма Берсталл - Мои дорогие девочки

Виктория задумалась. Суждение Мэйв походило на правду. Лео действительно был эгоцентристом, хотел, чтобы им восхищались, и он, конечно же, был сексуальным хищником.

– Но почему он не был способен на истинную близость? – удивилась она. – Многие люди любили его, и я в том числе.

Мэйв устало посмотрела на нее:

– А на этот вопрос я не могу ответить. Не забывайте, что я никогда с ним не работала. Предполагаю, что в детстве Лео перенес серьезную травму, от которой так и не сумел оправиться.

– Да, он стал свидетелем Хрустальной ночи, или Ночи разбитых витрин в ноябре тридцать восьмого года. В тот день нацисты уничтожили синагоги и молельные дома. Они били окна и крушили все в магазинах и фирмах, принадлежащих евреям. Его отца увезли в неизвестном направлении. Больше он никогда его не видел. Скорее всего отца забили до смерти. Для маленького мальчика это стало ужасным потрясением. А потом Лео оказался в Англии: в непривычной обстановке, в чужой семье. Там все было для него странным: язык, друзья, школа… – Виктория покачала головой. – Удивительно, что так много детей, переправленных в Великобританию, выжило, а большинство еще и добились успеха. Но почему Лео не подпускал никого близко к себе? Почему за столько лет, что мы находились вместе, он так и не открылся мне? Я знала, что в его прошлом есть вещи, о которых он мне не рассказывал, но я могла бы помочь ему и хотела этого. И только сейчас, после его смерти, я понимаю, что совершенно не знала его! – Она смахнула слезу. – И теперь сомневаюсь, любил ли он когда-нибудь меня и наших детей.

Мэйв взяла сумку и пальто и подвинулась к проходу между столиками.

– Боюсь, что на этот вопрос вы должны ответить сами, – сочувственно произнесла она. – У меня достаточно своих проблем. – Мэйв поднялась. – А сейчас, если позволите, я поеду домой.

Виктория тоже встала. Она протянула Мэйв руку, но потом передумала и, наклонившись, легонько поцеловала ее. Мэйв не стала противиться. У нее были мягкие, пахнущие розами, щеки.

– Спасибо, что рассказали мне правду, – произнесла Виктория. – Мне жаль, что Лео причинил вам столько боли. Жаль, что так произошло!

Мэйв слабо улыбнулась:

– Вы заслуживаете знать правду. У вас приятное лицо. Желаю вам и детям всего самого доброго.

Виктория наблюдала, как Мэйв идет к двери, – невысокая женщина с прямой спиной и твердой походкой. Уже у двери она оглянулась, будто что-то вспомнила, и поманила к себе Викторию. Виктория торопливо приблизилась к ней.

– Вы ведь знали, что у него была сестра? – тихо спросила Мэйв.

Виктория округлила глаза.

– Сестра? Нет! Лео говорил, что он единственный ребенок.

Мэйв покачала головой.

– У него была сестра. Однажды он как-то раз говорил мне о ней. Его мать оставила ее в Австрии.

Снова загадки. Виктория не могла собраться с мыслями.

– Оставила? Но почему?

Мэйв пожала плечами:

– Не знаю. Он не объяснил и запретил говорить Эльзе, что я в курсе. Это был наш общий секрет. И никто никогда не упоминал о ней. Мне кажется, даже мои родители не подозревали.

– И что с ней стало? – поинтересовалась Виктория. – Она еще жива? Они поддерживали связь? Где она сейчас?

Мэйв открыла дверь и сделала шаг в темноту.

– У меня нет никакой информации, – промолвила она. – Я рассказала все, что знаю. Остальное зависит от вас.

Она повернулась и исчезла в темноте.

Четверг, 4 марта

Несколько недель Виктория была очень занята на работе. Помимо этого, она много времени уделяла Саломее и приводила в порядок дом. Решила избавиться от ненужных вещей – в основном, от того, что принадлежало Лео, и еще от всякой ерунды, которая набралась за многие годы. Виктория по натуре была запасливая и не могла позволить себе выбрасывать вещи. Хранила старые детские книги и игрушки, а ее собственная комната была забита одеждой, которую она ни разу не надела, и стопками журналов, в какие ни разу не заглядывала. Самым сложным было избавиться от одежды Лео. Но в одно свободное от работы утро Виктория открыла его шкаф и выбросила на кровать костюмы, пиджаки, сорочки, кашемировые джемпера, шелковые галстуки и кашне – он был настоящий денди, и около десяти пар сшитых на заказ туфель. Она сдерживалась, чтобы не начать рассматривать вещи, и, осторожно прикасаясь к ним, старалась не вдыхать запах и не прижимать к себе.

В тот вечер, когда Ральф пришел из школы, Виктория попросила его посмотреть одежду отца и оставить себе то, что понравится. Сын вышел, держа в руках несколько галстуков, три бледно-голубые сорочки, еще одну сорочку в тонкую фиолетовую полоску и пару джемперов. Больше он не стал ничего брать. Костюмы его не впечатлили. Сказал, что никогда не наденет то, что не в его стиле.