Эмма Берсталл - Мои дорогие девочки

Помимо сына, у Виктории было много поводов для волнения. Она пыталась убедить себя, что Ральфу почти восемнадцать, он достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свои поступки. Нужно научиться отпускать его от себя. И приоритетом для нее должна стать дочь. Саломея и она сама, потому что именно она обеспечивает им крышу над головой и еду на столе. Виктория чувствовала, что Ральфу придется учиться самому заботиться о себе.

Надевая теплый лиловый джемпер, клетчатую юбку до колен и черные ботинки, она думала о том, как изменились ее мысли за последние несколько недель. Удивительно, недавно самыми важными вещами в ее жизни, кроме, конечно же, работы Лео, являлись экзамены Ральфа, успеваемость Саломеи в школе и ее занятия скрипкой, а еще то, кто как вел себя с ней на детской площадке. Надо же, насколько узкими были в то время ее горизонты! Сейчас уроки игры на скрипке заброшены из-за отсутствия денег, и экзамены Ральфа тоже отодвинулись на второй план. Среди других важных моментов теперь была беременность Кэт. Виктория волновалась, что девушка не отвечает на звонки, но настойчиво продолжала набирать ее номер.

Границы ее мира расширились, он пугал ее, однако в нем появилось и много интересного. Виктория очень удивилась, осознав это. Когда Лео был жив, она ни в коей мере не чувствовала себя незначительной или стесненной и ограниченной в чем-либо. Ей казалось, будто их необычный союз устраивает ее и у нее есть практически все необходимое. Или это была иллюзия?

Виктория взглянула на себя в зеркало в спальне и заметила, что в ее внешности что-то изменилось. Но что именно, она не понимала. Те же непослушные кудри, большие серые глаза – самая красивая часть ее лица, четко очерченный нос и линия подбородка. Видимо, она теперь не похожа на замужнюю женщину.

Это было невеселое открытие, но Виктория гордилась тем, что ей удалось выжить, сохранить самообладание и даже заняться проблемами, на которые она раньше не обращала внимания, делая вид, будто их не существует. Чувствовала, что за эти шесть недель она не сдалась, а наоборот – продвинулась вперед, пусть немного.

Виктория решила не убирать волосы от лица. Достала из шкатулки крупное серебряное украшение, немного подкрасила ресницы и губы и поцеловала Саломею на прощание.

– В восемь часов в кровать, дорогая, – твердо сказала она и легонько стукнула дочку по носу. – Спасибо, Сара! – обратилась Виктория к девушке, которая согласилась посидеть с Саломеей. Люди в последнее время были добры к ней. – Я постараюсь не задерживаться.

Подъехав к средней школе в Хайбери, Виктория неожиданно поняла, что не только нервничает, но и сгорает от любопытства. Было без двадцати девять. Она не знала, как долго длятся заседания правления, и решила подождать минут десять, не заглушая мотор, чтобы не замерзнуть в холодной машине. Здание школы, построенное еще при королеве Виктории, за кованым ограждением с толстым прутьями и с передним двором, выложенным цементными плитами, выглядело солидно и было погружено в темноту. Но сбоку от закрытых основных ворот была небольшая калитка, а у входа приветственно светилась лампочка. Виктория надеялась, что найдет нужный кабинет, не столкнувшись ни с кем, кто стал бы задавать неудобные вопросы.

Через десять минут она медленно вошла в школу, остановилась и прислушалась. Откуда-то издалека доносились голоса и взрывы смеха. Ориентируясь по звукам, Виктория свернула налево в длинный коридор, пахнущий краской и дезинфицирующим средством, и поднялась по лестнице на второй этаж. Голоса становились громче, и у Виктории заколотилось сердце. Она и не подозревала, что может вести себя так смело и бесцеремонно, но, судя по всему, выхода у нее не было. Если ждать снаружи, когда закончится собрание и его участники начнут расходиться, она может пропустить Мэйв.

Шум становился все громче. Виктория остановилась у закрытой двери серого цвета и глубоко вздохнула. Она пыталась убедить себя, что худшее, что может произойти, – это отказ Мэйв говорить с ней, и тогда она поедет домой, так ничего и не узнав. Но вряд ли эта женщина станет устраивать ей сцену в присутствии других людей. Виктория открыла дверь и, смело шагнув внутрь, окинула взглядом присутствующих. Она оказалась в большом классе, выкрашенном светло-синей краской, с яркими лампами дневного света на потолке. Около двадцати мужчин и женщин, сидевшие по обеим сторонам длинного деревянного стола, подняли головы. Виктория расправила плечи и, стараясь скрыть страх, громко поинтересовалась: