Ирина Муравьева - Вечеринка (сборник)

Он отодвинул ее плечом и открыл дверь. Длинноногая представительница агентства вошла первой, Нина за ней. Хозяйка прижалась затылком к стене и вздрогнула сильно, всем телом.

На следующее утро началась новая жизнь. Не нужно было вскакивать затемно, задавать корм скотине, растапливать печь, потом бежать на автобусную остановку, чтобы не пропустить маршрутку, довозившую ее прямо до больницы. Теперь, открывая глаза, она видела в дверном проеме седую растрепанную голову Зои и слышала ее веселый голос:

– Вставай. Гулять пора.

Спорить или просить подождать бесполезно. Зоя все равно не уйдет, а будет стоять и повторять одно и то же:

– Гулять пора. Гулять пора. Гулять пора.

Нина поднималась с постели, бежала в душ, одевалась, наскоро закалывала волосы.

– Пойдем, пойдем! – торопила Зоя. – Я тебя заждалась.

– Сначала нужно позавтракать.

– А я позавтракала.

– Вы не позавтракали. И Вадим скоро проснется. Ему перед работой поесть нужно.

– Он ушел, – хитрила Зоя. – Поел и ушел.

– Он спит. Пойдемте на кухню.

Хозяйка недовольно бурчала что-то себе под нос, но слушалась. Они поднимались на кухню. Нина варила кашу, делала бутерброды. Не дожидаясь, пока появится муж, Зоя жадно набрасывалась на еду. Она еще помнила, как пользоваться ложкой, но что делать с ножом, забыла.

– Кусочек поменьше, – кивала на хлебницу. – И белым намажь.

Нина отрезала небольшой кусок хлеба, мазала его маслом.

– И этот вот сверху, – Зоя показывала на сыр. – Побольше кусочек.

Вадим, старый и помятый после ночи, не смотрел на них и не разговаривал. Завтрак заканчивался в ледяном молчании, которое Зоя не то чтобы помнила по прежней их жизни (она ничего не помнила), но страх, впитанный ею за всю эту жизнь, страх его ледяного молчания не смогла победить даже болезнь, и теперь этот страх, ежедневно возвращаясь по утрам, вызывал сильную дрожь ее пальцев и те непроизвольные подергивания левой щеки, которые врачи, ничего не зная о Зоиной жизни, относили к симптомам Паркинсона.

– Гулять пора, – говорила она.

– Дождь, – отрывисто произносил хозяин. – Вы обе промокнете.

– Какой еще дождь? – удивлялась Зоя. – Пора погулять.

Нина торопливо убирала со стола, набрасывала куртку, хотя было уже тепло почти по-летнему, надевала плащ на Зою. Они выходили на улицу, на пахнущий нежной травой мокрый воздух.

– Давайте споем, – предлагала Нина.

Зоя, которая, как утверждал Вадим, никогда раньше не пела, за последние две недели пристрастилась к пению.

– Какую? – спрашивала Нина, зная, что Зоя все равно ничего не вспомнит.

– Какую хочешь, – хитрила Зоя.

– То-о не ветер ве-е-етку клонит, не-е дубра-а-авушка шумит, – мягким своим, грудным голосом начинала Нина, стесняясь петь громко и оглядываясь по сторонам.

– Не дубра-а-авушка шумит! – подхватывала Зоя.

– То-о мое, мое сердечко стонет, – еще тише продолжала Нина.

– То мое, мое сердечко сто-о-онет! – надрывалась хозяйка.

Не переставая петь и переходя от одной песни к другой, они сначала описывали круги вокруг дома, потом пересекали улицу и углублялись в небольшой перелесок, отделявший каменные особнячки от здания школы. Деревья светло зеленели листвой, такой молодой и прозрачной, что при виде их прозрачной, совсем еще неопытной жизни бывалому человеку хотелось плакать. Через час Нина выдыхалась. Пора идти домой. Вызывать Колю по скайпу. Ой, Коля-я-я-я! Ой, Коля-я-я…

Она замечала, что он каждый раз готовится к разговорам. Поначалу это радовало ее, потом начало беспокоить. А вдруг он скрывает от нее что-то? Зачем так стараться? Надевать чистую рубашку и бриться до того, что кожа возле носа стала малиновой?

– Ну, здравствуй, хорошая моя, – говорил он неторопливо. – Как ты там?

– Я нормально, – отвечала она. – Справляюсь. Зарабатываю. Через неделю переведу тебе семьсот долларов.

У него влажно вспыхивали глаза.

– Семьсот? Это ладно.

– Ты только сразу отдай их за телевизор. Соловейко отдай триста и Якимчуку четыреста. Тогда мы будем в расчете.

– Хлопцы мои сотню просили.

– Конечно! – Она вся краснела. – А как же? И хлопцам отдай.

Нужно было попросить его позвонить дочке, которой совсем скоро рожать, и ей тоже что-то подкинуть, но тогда ничего не останется. Дочке нужна кроватка для ребенка, нужна коляска, много чего нужно. Время, однако, еще есть, подождет. Главное: долги. Коля к тому же не слишком жаловал Нинину дочку, считал ее избалованной и эгоистичной.