Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Ван Шэнли потихоньку подрастал, при этом каждый день его называли двумя разными именами. Он запросто откликался на имя Ван Шэнли, которым его звал Ван Лаобин. Но при этом ему следовало откликаться и на имя Ван Юцянь, когда его звал Ван Цзякуань. Однажды Ван Шэнли спросил Ван Лаобина: «Почему ты называешь меня Ван Шэнли, а отец — Ван Юцянем? Можно подумать, что я — это два человека». — «Просто у тебя два имени, — объяснил дед. — Ван Шэнли и Ван Юцянь оба относятся к тебе». — «Мне не нужны два имени, — отозвался Ван Шэнли, — скажи папе, чтобы он больше не называл меня Ван Юцянем, мне не нравится имя Юцянь». С этими словами Ван Шэнли потряс кулачком в сторону отца и повторил уже ему: «Не зови меня больше Ван Юцянем. Мне не нравится, когда ты меня так называешь». Растерянный Ван Цзякуань, не понимая, что случилось, тут же спросил сына: «Юцянь, ты почему на меня замахиваешься? Ты хочешь ударить своего отца?» Ван Шэнли ринулся на Ван Цзякуаня, стал кусать его за руки и ругаться: «Я же попросил тебя не называть меня Юцянем, а ты все равно зовешь, я тебя закусаю».

Ван Лаобин услышал звук пощечины и понял, что ее отвесил сыну Ван Цзякуань.

— Шэнли, — сказал Ван Лаобин, — твой отец глухой.

— Что значит «глухой»? — спросил Ван Шэнли.

— Это значит, что он не может слышать то, что ты ему говоришь, — пояснил Ван Лаобин.

— А мама, почему она никогда не называет меня по имени? — спросил Ван Шэнли.

— Твоя мама немая, — ответил Ван Лаобин.

— Что значит «немая»?

— Это значит, что она не может говорить, — объяснил Ван Лаобин. — Твоя мама очень хочет с тобой поговорить, но не может.

Тут же Ван Шэнли заметил, как мама что-то нарисовала в воздухе его отцу. Тот кивнул и обратился к Ван Лаобину:

— Отец, Юцяню скоро пора идти в школу.

Тогда Ван Лаобин тяжело вздохнул и сказал:

— Юйчжэнь, сшей для Шэнли школьную сумку, летом отправим его учиться.

Ван Шэнли, словно встревоженный птенец, смотрел на деда, отца и мать, их странные жесты впервые напугали его. Он задрожал всем тельцем и громко расплакался.

Когда пришло лето, радостная Цай Юйчжэнь привела Ван Шэнли в школу. И в первый же день по возвращении домой Ван Лаобин и Цай Юйчжэнь услышали, как мальчик распевает дразнилку: «Цай Юйчжэнь немая, вышла за глухого и родила ребенка глухонемого…» Цай Юйчжэнь показалось, что в ее сердце впились сразу несколько сотен игл. Упав духом, она отвернулась и, словно раненая лошадь, надрывно заголосила. Она не ожидала, что первым, чему научится сын, станет эта дрянная песенка. Уж лучше бы он и вовсе не ходил в школу. Одна и та же мысль крутилась у нее в голове: «Я думала, что все уже давно позади, а оказывается, нет».

Ван Лаобин замахнулся на Ван Шэнли своей трубкой и пять раз ударил мимо, пока наконец не попал по Ван Шэнли.

— Дедушка, — спросил Ван Шэнли, — почему ты меня бьешь?

— Зря мы тебя растили, — отозвался Ван Лаобин, — ты оказался хуже, чем слепой, глухой или немой. Имя Ван Шэнли тебе не подходит, надо было назвать тебя Ван Баданем.

— Сам ты Ван Бадань, — огрызнулся Ван Шэнли.

Тогда Ван Лаобин его спросил:

— Ты знаешь, кто такая Цай Юйчжэнь?

— Не знаю, — отозвался Ван Шэнли.

— Она — твоя мама, а Ван Цзякуань — твой папа.

— Так, значит, эта дразнилка высмеивает меня и нашу семью, — догадался Ван Шэнли. — Дедушка, как мне поступить?

Ван Лаобин приложился к трубке и сказал:

— Это ты решай сам.

С тех пор Ван Шэнли превратился в молчуна и на вид ничем не отличался от своих родственников — слепого, глухого и немой.

Лао Хуан два раза в месяц ходил в парикмахерскую подстригаться и дважды в неделю — бриться. Кожа на лице у него была пористая, как апельсиновая корка, самому бриться было непросто. А так он приходил в парикмахерскую, усаживался в кресло и ожидал, когда острое лезвие ножа начнет мягко скользить по коже, разглаживая все неровности. Красота! Закрыв глаза и слушая звук сбриваемой щетины, он вспоминал, как раньше в деревне косили рис. Открыв глаза, он снова увидел перед собой милое личико немой парикмахерши Сяо Юй. Заметив, что постоянный клиент смотрит на нее, она подняла бровки и что-то пролопотала, как бы спрашивая, не больно ли ему. Лао Хуан широко улыбнулся и взглядом показал, что все в порядке и она может продолжать брить. За эти два года он часто думал, что Небесный владыка, должно быть, гнусный парень, раз он такую красивую женщину с золотыми руками сделал немой.