Олег Рыбаченко - Игры Всемогущих Людей

Знатность рода повышает ответственность - грязный лев это мерзость, грязная свинья всего лишь будущая отбивная!

Война корова, доиться золотом, но испражняется кровью!

Свой конь душа, захваченный в бою инструмент победы!

По-доброму нельзя даже проиграть, не то что победить!

Когда воевать трудно это интересно, но больно особенно за погибших товарищей!

Благородство солдата не повод пренебрегать хитростью и отвергать смекалку!

Терем жалок среди небоскребов, но величественен в окружении хижин!

Вообще христианская или мусульманская мораль формировалась во времена раннего средневековья и руководствоваться ими, все равно что срубить каменным топором звездолет!

Называть дураком достойного человека, это равносильно тому что испражняться себе на голову!

Не кляни камень - споткнешься, не кляни море - утонешь, не кляни человека - потеряешь душу!

Золото не плачет, дублон не ржавеет!

После последнего слова, Сталин-Громыко широко зевнул и опять задремал. Или может быть ушел в царствие снов, что и не сны вовсе. Таких вот порой очень странных и непонятных видений.

Вот сейчас он уже вроде бы не взрослый человек, а обыкновенный мальчишка в матроске и стоит возле обломанных зубьев невысокой, но толстой крепостной стены. Сзади слегка дымиться от пожаров, по бокам от них снуют люди, небритые запыленные уставшие. Стоны раненых, отдаленные раскаты от орудийных залпов. А вдали немного права попаданец мог поклясться плещется море.

А вот и мальчишка немного сбоку от него. Голый по пояс, в обрезанных по колено джинсах-варенках. Спина жилистая, крепкая, но выпирающие острые лопатки и синяки говорят что их обладатель похоже не самым сытым образом провел последние дни. Босые ноги у мальчишки все в ссадинах и ушибах, сам он кажется, почему Михаилу жутко знакомыми.

Громыко сделал шаг и осторожно ткнул его пальце треугольник расцарапанной лопатки. Пацан оглянулся. Михаил от неожиданности воскликнул:

- Сфэро! Что ты ту делаешь?

Мальчишка, чьи некогда белоснежные волосы посерели от копоти, с улыбкой ответил:

- Что-то! Развлекаюсь... Вот видишь эти редуты - мы на Малаховым Кургане, обороняем Севастополь.

С истошным воем пролетело несколько снарядов. Они рванули сзади пацанов, обсыпав их мелкими камушками. Попало и за воротник матроски, потная спина и шея зачесались. А голую пятку ставшим мальчонкой Михаила неприятно обжог выброшенной дымящейся головешкой. Громыко вскочил:

- Ну не черта себе Сфэро. А я думал, что ты вроде Бога, а на самом деле.

Мальчик-Творец расхохотался, скаля не утратившие белизны зубки:

- Ты не совсем понимаешь нашу жизнь Миша. Вот сколько ты думаешь мне лет.

Громыко машинально ответил:

- На вид около тринадцати...

Сфэро кивнул...

- Ну-ну! В мире практического всемогущества срок условность и время течет... Как хочется тебе. Вот сейчас ты сталь по плоти таким, каким был во время своей тринадцатой весны, а память и разум все равно столетнего, хоть и изменилась физиология. Не так ли?

Громыко отряхиваясь, кивнул:

- Да так... А тебе что, тут нравиться? Творец всего сущего.

Сфэро весело рассмеялся:

- Восхитительно. Грохот, щекочущих ноздри дым, беганье босиком по острым и горячим камням Севастополя, скудная пища, со скромным пайком, а порой и розги... Впечатляет, не говоря, что тут всегда найдется место для подвига!

Громыко растеряно пробормотал:

- Не понимаю, какое удовольствие может быть от недоедания.

Сфэро с улыбочкой гюрзы ответил:

- Не скажи! Мы создавали целые галактики в виде самых вычурных, дорогих и роскошнейших тортов. Перепробовали такие блюда, что не снились и вашим императорам. В вот представь себе, в обычном мальчишечьем тело, смертельно устав спасть на почти голых камнях в лучшем случае прикрытых пропахшей потом и дымом солдатской шинели. После суперизлишеств кулинарии, радоваться кусочку черствого хлеба, а когда к небу добавляют кусочек лука и сала считать подобное праздником для мучительно ноющего и дергающего от голодных спазмов пустого желудка. Вот ты не понимаешь, как в этом есть особая прелесть.

Вождь-попаданец холодно ответил:

- Я все это уже изведал и, честно говоря, не понимаю в чем тут удовольствие. А за время войны, болью и смертельной усталость сыт, по горло. Ну, разве, что голода по-настоящему познать не приходилось. В Красной Армии неплохое снабжение, а я как раз дрался в районе Одессы, затем Севастополя где до сто граммовой пайки как например в Ленинграде дело не дошло!