Вячеслав Солдатенко - Сантехник с пылу и с жаром

Три музыкальных светоча собрались под нашим тентом. Где-то за дождём ломали микрофоны простые выдающиеся барды. Судя по обертонам, они употребляли разбавленный морс. Но настоящее искусство творилось у нас. Сама материя отступила под давлением духовности и компота. Прекрасные, прекрасные двое суток.

Единственное, в чём мы оказались не чайки, так это туалет. На фестивале оборудовали яму с жердями, занавесили от глаз оленей и белочек. Жерди вмещали до шести участников в ряд. Посещаемость была так себе. Разучился современный поэт оголять душу в присутствии других поэтов. Предпочитают отбежать на километр, чтобы встретить там друзей и врать, краснея, про любовь к прогулкам.

Мы с Ларой пошли смотреть, куда это люди ходят. Нашли хорошее место. Только приготовились остаться, из куста поднялся слепень. Четырёхмоторный, с блестящим фюзеляжем. Убить его кепкой не вышло. Пока махал, прилетел второй слепень, третий, потом ещё сто. Лишь отсутствие командного опыта не позволило им унести меня в чащу. Мы с Ларой поскакали прочь, визжа как пионеры. Неплохо в тот день побегали. Слепни тоже полетали с удовольствием. В машину запрыгнули все вместе. Ехали весело, никаких «поговори со мной, я засыпаю».

Остаток фестиваля прошёл прекрасно. Кого-то, помню, душил, потому что Л. Губанов – гений. Танцевал в лужах, обнимался с мужчинами. В куче потерянных людей, в воде по колено, только и можно познать свободу. Там сплошная Куба, только холодная, и полный капюшон дождя. Вернулся счастливым. Из приведённых ниже синдромов нашёл у себя пять и ещё одного клеща выкрутил.

Так вот, барды бывают следующих типов.

БАРДЫ-НЕВРОТИКИ.

Слов не помнят. Нот не знают. Жалуются на память, зрение, слух. Но дисфункцию мозга отрицают. Климат им не тот, в помещении накурено, аппаратура дрянь, струны стёрлись, соседи вчера душили и повредили горло. Лишь досконально изложив все свои беды, бард-невротик издаёт ряд звуков, которые никто не назовёт музыкой. Поражённый зритель соглашается – это кошмар. Лучше бы жаловался дальше. Обычно, когда ждёшь ужаса, получаешь полужаса. Но тут всё честно. Несмотря на умирающий вид, бард-невротик цепко держится за микрофон и гитару не отдаёт. Вырывается, лезет назад и смотрит вот такими глазами.

БАРДЫ СО СЛУХОВЫМИ ГАЛЛЮЦИНАЦИЯМИ.

Этим всюду слышатся скрипки и флейты. Так и говорят, представьте, вот тут вступают струнные. И долбят 64 такта вступления в ритме ум-ца-ца. Чего-то мычат, качаются, закрывают глаза. Выйдя из транса, обнаруживают, что зал спит или сбежал. На критику отвечают, сам ты заунывный.

БАРДЫ-ПАРАНОИКИ МЕССИАНСКОГО ТИПА.

Поют только о противостоянии добра и зла. Никогда о котиках или собачках. Как многие пророки, недолюбливают людей. Жалеют, что нельзя сжигать невнимательных. Изгоняют из зала всех, кто моргнул в припеве. Зритель этим пользуется и массово моргает.

БАРДЫ С ПОЗИТИВНЫМ РАССТРОЙСТВОМ ПАМЯТИ.

Знают вообще все песни. Поют в энциклопедических целях. Поймав слушателя, живым не выпускают. На третий день фестиваля находят себя в пустом лесу. Дымится чай, носки качаются на верёвке, а народу нет. Случайный прохожий напрасно выдаёт себя за грибника. В наказание за вежливость получает шесть часов плохой музыки, с указанием даты и причины написания каждой песни.

БАРДЫ-ЦИКЛОТИМИКИ В ДЕПРЕССИВНОЙ ФАЗЕ.

Редкий и ценный тип. На просьбу спеть отворачиваются и уходят. Мои любимые.

ОНИ ЖЕ В МАНИАКАЛЬНОЙ ФАЗЕ.

Поют быстро, без пауз, не оставляя соперникам шансов. Знают тысячу смешных песен. Это вдвое больше, чем таковых есть на свете. Юмористические места выделяют мимикой, чем пугают детей и собак.

РИГИДНЫЕ БАРДЫ С УКЛОНОМ В ЭКСПЛОЗИВНУЮ ПСИХОПАТИЮ.

Считают септаккорды злом, ползущим с заката. Не настраивают гитару, чтобы не пропали Правда и Соль. Одна такая женщина прокляла меня за нисходящий бас. Слюна её аргументов прожгла одежду. Убедила, конечно. При ней теперь молчу вообще, чтобы ничего не испортить.

БАРДЫ С КОМПЛЕКСОМ ДЕМИУРГА.

Например, Евгений. Трудился на стройке, потом столкнулся с поэзией как таковой. Не найдя в Пушкине ничего, чего нельзя повторить, сел сочинять. В первый день придумал пять песен, все гениальные. Теперь поёт исключительно за деньги. В крайнем случае, за еду. Без еды продолжает петь ещё громче. После ухода гостей и выключения электричества останавливается. Раздражается на женщину со шваброй, отказывается поднимать ноги.