Упырь Лихой - Славянские отаку

— Красное сухое есть? — деловито крикнул он Коле.

— Когда же это кончится? — спросил Коля.

— В смысле? — Сергеич взял его лицо в свои ладони. — Что не так?

— Вот это всё. Я больше не могу. Я не могу спать, не могу смотреть, как Димочка пьет, не могу оставаться один. Я даже мангу читать больше не могу.

Нестеренко, услышав про мангу, расхохотался:

— Украинский пафос — самый пафосный в мире. Щас он тебе расскажет, как больше не может стрелять в компьютерных играх. Кстати, на прошлой неделе он застрелил кота.

Сергеич явно хотел сказать какую-то гадость, но сдержался. Лицо Коли стало белым и полупрозрачным, будто из молочного стекла. Он смотрел сквозь Сергеича иконописным взором, как персонаж с иллюстраций Глазунова. Егор понял, что это настоящая шизофрения, причем у Коли она давно и не лечится — его ебырь игнорирует проблему. Похоже, кацап настолько зациклен на себе, что считает истерики хохленка следствием скуки и плохого воспитания.

— Малыш, хочешь, поедем ко мне? — спросил Сергеич. — Сходим в театр, пошопимся, я тебя покажу психологу.

— Да, увези его Христа ради, пусть развеется, — крикнул Нестеренко.

Коля помотал головой.

Сергеич усадил его рядом с Нестеренко и отвел Егора в сторону:

— Не обижайся, но хохол уже все. Поехал кукушкой. Они оба того, надо отсюда выбираться. И не ври, что мы друг другу не подходим. Просто посмотри на них. Щас еще пожрем и домой.

Коля с отвращением резал кролика, похожего на безголовый человеческий эмбрион. Сергеич ласково отобрал у него нож и помог разложить мясо по тарелкам.

— Ненавижу, — сказал Коля, уставившись в одну точку.

— Кого, малыш? — Сергеич заглянул в его глаза.

— Дима, я тебя убью. Прекрати меня унижать, заткни свой поганый рот, я не могу так больше.

— Щас он вам расскажет, какой я абьюзер, — кивнул Нестеренко. — Заставляю ни в чем не повинного дауна чувствовать себя дауном. А на самом деле он огого, Эйнштейн в стрингах!

Сергеич заметил на полке у камина свечи, поставил их на стол и выключил свет. Теперь в бокалах отражалось пламя камина и свечей. Адские огоньки плясали в широких зрачках хохла.

— Можем рассказывать страшные истории и в конце каждой задувать по одной свече. Как японцы, — предложил Сергеич.

— Весной моего брата угнали на Донбасс. И всем было насрать, что у него справка от психиатра, сказали, годен. С тех пор он мне ни разу не писал, — Коля задул самую ближнюю свечу.

— Я не это имел в виду, а всяких демонов и привидений, — замялся Сергеич. — Слушай, я правда не знал, что у тебя такое с братом, дружище, мне очень жаль.

— Давай я, — вызвался Егор. — После встречи на Репе моя маман начала слышать стуки в ванной. Ее очень возмутило, что я перестал ночевать дома, и она выдумывала, что в квартире кто-то есть. Когда она спит, он наваливается на нее и душит.

— Это клиника, — прервал его Нестеренко.

— Не перебивай. Она меня раньше будила в шесть утра, чтобы я успел на работу. И вот я, короче, просыпаюсь, а на меня кто-то навалился и душит подушкой. И это был нихуя не домовой, а она. Я чуть не сдох. — Егор задул свечу.

— Однажды я смотрел «Боку-но пико» и услышал фразу «Я тебя съем», — начал Сергеич. Он долго и во всех подробностях живописал, как его преследовал голодный дух.

Настала очередь Нестеренко.

— Ничего в башку не приходит, — извинился он. — Слушайте, вы задрали своими выдуманными проблемами. Вон, щас на Донбассе у людей нет крыши над головой, а вы сидите в тепле, жрете как не в себя, в игры, блядь, играете, обсуждаете, ссука, ОТНОШЕНИЯ… Пойдем ебаться.

— Я спать хочу, — Сергеич поцеловал Егора в плечо. — Мы уже поедем, наверное.

— Да без проблем, — сказал Нестеренко. — Кстати, возможно, я что-то выкрутил, пока вы терли друг другу спинки.

— Не было ничего, — сказал Коля. — Это твои больные свингерские фантазии.

— Да похуй, было или нет. Короче, в лесу скучают только дураки. Для человека с баблом и хорошим воображением лес — неиссякаемый источник этого вашего… хайпа. Ждите здесь.

Нестеренко вернулся с чердака, таща камуфляж, местами заляпанный краской:

— Одевайтесь!

Он снова исчез наверху и принес три маркера.

— А сам не будешь? — спросил Егор.

— Сам буду, — он тоже начал одеваться. — А у хохла будут боевые. Точнее, один боевой. Если он так меня ненавидит, пора покончить с этим раз и навсегда.

— Не возражаю, — Коля бережно взял винтовку и глянул на ебыря через оптический прицел.

— Целься получше, — бросил Нестеренко и направился к выходу.