Татьяна Алюшина - Сердце просит счастья

Первой мыслью было – да ерунда, ребенок обиделся на него, дуется, вот и спрятался где-то, ничего, скоро найдется. Но когда мама сообщила о предпринятых мерах по его розыску, Барташова словно стукнули под дых, сбив дыхание, и он какое-то время не мог дышать, чувствуя, как страх за сына затапливает его тело холодом.

Вдохнул с болью и хрипом, взял свои эмоции под жесткий контроль и, откинув все ужасы, что мгновенно нарисовало ему воображение, начал действовать. Позвонил Игорю Олеговичу, поставив в известность, Богомолов тут же подключил свои связи из конторы, а начальник их заводской службы безопасности, которому сообщил сам Богомолов о беде главного инженера, сразу же взял это дело под свой контроль и начал созваниваться с бывшими коллегами из Управления внутренних дел.

А Андрей, вызвав Виктора, поехал обратно в Москву.

Он всю дорогу вел бесконечные переговоры – ему звонили и сообщали, на каком этапе находятся розыскные мероприятия, отметались версии и предположения, да еще и рабочие моменты приходилось решать, производство никто не отменял, что бы там у кого ни случилось… И тут, прорвавшись через бесконечную занятость его телефона, дозвонилась мама и закричала в трубку:

– Он нашелся!! Андрюша, Петенька нашелся!!

– Как?! Где?! – рывком поддавшись вперед, потребовал Барташов разъяснений.

– Его нашла Мира! Он убежал к ней, в ее театр!! Но он в полном порядке! – плакала от радости мама. – Жив, здоров, не пострадал! Она забрала его к себе домой, успокоит, обиходит, накормит! Все в порядке, сынок! – все повторяла она. – Все в порядке!

– Я понял, – прохрипел Барташов и отключился.

– Останови, – попросил он Виктора.

Тот, глянув быстрым озабоченным взглядом в зеркало на начальника, свернул к обочине и остановил машину.

Андрей вышел, отошел на пару шагов в пожухлую придорожную траву и замер.

Он переживал… Он такое переживал, такое чувствовал, что ну его на хрен!

Невероятное облегчение, от которого ослабло под коленками, глаза щипало от накативших слез, а еще… еще ему хотелось придушить эту Миру от всей широты своей души за все на свете: за то, что привадила к себе Петьку, и за свою нескончаемую боль о ней, вот прямо придушил бы, ей-богу… и прижал бы к себе, сильно, и зацеловал до беспамятства…

А потом так отшить, чтобы неповадно было соваться к Петьке и в их семью. Хотя… она-то чем виновата?

Вот за это и придушил бы, что ничем!

Барташов продышался немного, усмиряя бурю в душе, сделал глубокий вдох и продолжительный выдох и собранным, решительным вернулся в машину.

– Поехали, – распорядился он.

– Куда, Андрей Алексеевич? – уточнил Виктор.

– В Москву, – указал направление Барташов.

– Привет, – открыла она ему дверь и пригласила, делая шаг в сторону. – Проходи.

Андрей переступил порог ее дома, но дальше не двинулся, остановившись в прихожей.

– Где Петя? – спросил он ровным, холодным тоном.

– Петя традиционно спит, – уведомила Мира и, закрыв за ним дверь, пригласила: – Проходи в кухню. Чаем напою.

Барташов поколебался пару секунд, но все же пошел за ней по коридору.

Мира, оставаясь невозмутимо спокойной, немного ироничной, указала ему рукой на стул и предложила:

– Есть свежий травяной чай, есть холодный морс. И вареники, мы с Петей сегодня лепили. Хочешь есть или пить? – гостеприимной, радушной хозяйкой предложила она.

– Ничего не надо, – отказался Барташов, так и оставшись стоять в дверях, и произнес устало: – Поедем мы.

Ему очень тяжело давался этот спокойный, ровный, нейтральный тон. Когда она открыла… и он увидел ее…

Он так давно ее не видел! Он так по ней скучал и запрещал себе помнить и думать о том, как скучает по ней! Запрещал себе вообще о ней думать и вспоминать! И думал, и вспоминал, и тонул в этих воспоминаниях…

Больше всего ему хотелось сейчас шагнуть вперед, заграбастать ее в объятия, прижать к себе, втянуть ее неповторимый запах, зажмуриться и замереть так, чувствуя ее всем телом, всей душой – рядом, свою!

И не отпускать.

Но он держался, как тот самый, скрученный в узел железный штырь – крепился, как мог. Надо было просто пережить, перетерпеть несколько минут и бежать от нее… подальше.

– Вы можете остаться, – предложила тихим голосом Мира.

У нее колотилось сердце настолько громко, что она боялась, что Андрей услышит этот набат. Она смотрела на него и не могла насмотреться, и в душе у нее творилось такое… Господи боже мой! Такое!

Она так давно его не видела! Так давно!