Маша Трауб - Миллиграммы счастья

Маша кивает и снова выходит в нападение, прижав локти к туловищу.

С нарядами тоже проблема. В интернет-магазинах есть костюмы месяцев. Накидка, похожая на плащ-палатку. В зависимости от времени года, на накидках нашиты цветы, овощи, трава. Зимние накидки – голубые, летние – красные или зеленые. Конечно, все дружно решили шить накидки сами, чтобы не тратиться. (Костюмы снежинок вроде бы выдадут – сохранились от прошлых поколений.) Но тут появились слухи, что некоторые мамы все-таки будут покупать готовые, а не красить марлю и не рисовать на ней, например, помидоры. Чтобы их мальчик-месяц был самым красивым месяцем! (Две мамы Снежинок решили, что им поношенные костюмы не нужны, и будут покупать готовые и красивые.)

Диалог я подслушала случайно. Я ведь опытная мама и знаю, что все будет не так, как решили! Конечно, я побежала в магазин, накупила ткани и сшила практически балетную пачку. Снежинки вырезала из тафты. Еще две мамы, до которых дошел слух, обиделись – ведь договаривались не покупать и быть одинаковыми!

Никто, никто не хочет быть Собакой, а все хотят быть Солдатом. Есть опасения, что Сева заболеет – он всегда заболевает перед важными мероприятиями на нервной почве – и тогда месяцев окажется одиннадцать. А если еще кто-нибудь заболеет? Тогда как быть? Анечка объявила, что она может сыграть и Месяца, и Собаку. И вообще, она может одна весь спектакль сыграть! На сцене должна быть одна звезда! Только Мачеху не хочет играть, потому что костюм некрасивый и платок ей вообще не идет. Но так уж и быть – пусть Мачеху играет Нюся. Она ей не конкурентка.

Анечка ведет себя как настоящая звезда и капризничает, вжившись в Принцессину роль. Но все терпят – других Автора и Принцессы нет.

Мамы тем временем переругались из-за пиццы и пирожных. «Сами покупайте и сами ешьте! Нам нельзя ни то, ни другое», – объявила глава родительского комитета. Она тоже обиделась, потому что на репетиции Декабрь-Даня засветил Февралю-Ване между глаз. А Ваня – сын главы родительского комитета, и его по статусу бить нельзя. Тогда он был быстро назначен Августом, чтобы стоял подальше от Декабря. Но Ваня хочет вернуться в зиму, чтобы дать Дане сдачи.

А в соседнем классе пошли по другому пути. Спектакль ставят родители, играют тоже родители, а дети – зрители. Там никаких скандалов. Мамы наряжаются в Снежинок, один папа будет Снеговиком, другой – Дровосеком. Все веселятся, придумывают танцы, смеются. Бабушка-Рассказчица строит глазки дедушке-Лешему. Мамы, отправив детей гулять на детскую площадку, устраивают спевки – горланят на школьном дворе «Три белых коня, эх, три белых коня…». От чаепития и пирожных отказались – мамы сели на диету, чтобы летать по сцене, как положено снежинкам. Дети очумело смотрят на родителей и вообще ничего не понимают. Они своих мам и пап такими веселыми в школе никогда не видели.

Тема нарядов неисчерпаема. Не знаешь, о чем поговорить с родительницей, бабушкой, тетей, сестрой, пока ждешь детей, – подними тему костюмов для праздников. Вы сразу станете близкими подругами по несчастью.

Я хорошо помню свой «выпускной утренник» в детском саду. Накануне вечером мама отпарывала от новогоднего платья Снежинки собственно снежинки и мишуру. На утреннике я должна была изображать Осень. К этому платью требовалось пришить листья и плоды, чтобы стало понятно: вот она, Осень.

По счастливой случайности у нас в вазе стояла искусственная кленовая ветвь – соседка, которая делала искусственные цветы из парафина для продажи на кладбище, подарила. Так вот, эта кленовая ветвь с листьями еще и плодоносила. Рябиной. Страшный сон мичуринца был раздербанен на фрагменты и пришит мне на платье. Я, конечно же, рыдала. Потому что нам вдолбили в детском саду в рамках подготовки к школе простую истину: рябина – это снегири, а снегири – это зима.

– Не пойду-у-у в этом! – причитала я.

– Иди голая! – кричала издерганная мама.

Успокоилась я только на улице, когда встретила Антона, своего друга. Антон, которого в садике дразнили Буратиной не только за длинный нос, но и за то, что шагал он с правой ноги и размахивал правой рукой, а не левой. И наоборот. Как иноходец. Так вот, Антон шел по улице с носом – картонным, на резинке, тоже оставшимся с Нового года. Он шел, загребая носками ботинок грязь, а его мама орала, чтобы он поднимал ноги.

– Вчера после смены пришла, некогда было костюм делать, – пояснила она моей маме.

Антон повеселел, когда уже в группе увидел Олю. Та по сценарию должна была изображать первоклассницу. Видимо, ее мама тоже была после смены, потому что поверх коричневого домашнего халата, вокруг пояса, Оля была перемотана белым вафельным полотенцем.