Маша Трауб - Миллиграммы счастья

Вася вырос слишком быстро, я его почти не вижу – у него своя жизнь. Иногда он позволяет посидеть с ним, пока обедает или ужинает. Я сижу и смотрю, как он ест. Сын что-то рассказывает, шутит. Дочка растет. Так стремительно, что мне становится страшно. Скоро она тоже будет лишь позволять мне смотреть, как она ест.

У меня нет ни братьев, ни сестер. В моем поколении многие росли в одиночестве. А недавно я оказалась в компании очень мудрой женщины. «Почему так?» – спросила я ее. Почему мое поколение настолько одиноко, что ограничено даже родственными связями. «Все просто, – ответила она, – двое детей считалось уже непозволительной роскошью, а семью с тремя детьми автоматически записывали в неблагополучные». И ведь она оказалась права. У нас была в классе, в московской школе, такая семья. Мама, папа и трое детей. Я училась с младшим сыном. И мы с мамой ходили к ним домой в рамках какой-то акции по поддержке детей из неблагополучных семей. Этот мальчик, Димка, издевался надо мной в школе: дергал за косу, норовил заглянуть под юбку, мазал клеем мой стул. Нет, я ему совсем не нравилась. Он мне мстил за то, что моя мама принесла ему стопку тетрадей и ручек. Но другого нашего одноклассника – Юрку – он бил сильно, пользуясь тем, что тот не мог дать сдачи. Очкарик, хиляк-разрядник. Мама Юрки передавала в рамках той же помощи вещи для Димки. Тот бы ни за что не признался, что ходит в штанах, которые мама купила Юрке «на смену», и в кедах, которые стали ему малы, а Димке – все равно, у него вообще никаких кед не было. А Димка боялся, что Юрка всем об этом расскажет.

…Учись. Научись делать что-то руками: шить, вязать, сколачивать ящики, выкладывать плитку, жонглировать апельсинами, печь торты или менять обивку на стульях. Когда тебе будет плохо, а плохо будет обязательно, занятие не позволит сойти с ума. В конце концов, это может стать источником дохода. Ты мне не веришь? Я тоже не верила своей бабушке, когда ходила на курсы кройки и шитья. Но однажды это может спасти тебе жизнь. В руках нужно иметь ремесло. В любом случае ты однажды сможешь порадовать своих детей, пожонглировав апельсинами. Они начнут тебя уважать.

– Ты не ходила на курсы кройки и шитья, не выдумывай! Тебя оттуда выгнали с позором. Ты даже наволочку сшить не могла! А в школе? Всем девочкам мамы помогали шить эти дурацкие фартуки и косынки, а ты мне в ателье заказала. Я стояла перед всем классом, и учительница по домоводству… о, вспомнила, у нее было прозвище Безешка из-за прически – такой дули на голове, – меня отчитывала. За то, что я со своей матерью, то есть с тобой, неразумно расходую семейный бюджет. С жиру бесимся, раз заказываем сшить фартук в ателье. И что ты после этого сделала? Не помнишь? А я помню прекрасно. Пустила весь аванс на какую-то дико дорогую ткань, из которой всем девочкам в классе в ателье сшили юбки-солнце. У Безешки тогда чуть удар не случился. Девочки, естественно, были счастливы и отказались шить эти юбки сами.

Апельсинами жонглировать, говоришь? Да, я умею жонглировать апельсинами! И салфетки крючком вяжу, чтобы голову переключить. Я так стресс снимаю. Если дети и муж видят меня с мотком ниток в руках, они сразу становятся послушными. Иначе я весь дом обмотаю, как паучиха. А что делала ты, когда тебе «нужно было подумать»? Ты втыкала перочинный нож в мою дверь. Тогда же игры в дартс еще не было. Так ты нож метала. Но почему в дверь моей комнаты? Представляешь, что было с моими подружками, когда они в гости приходили и видели дверь в отметинах? Да у меня подруг не было! И друзей, кстати, тоже. Все испарялись тут же. Главное, я долго не могла понять почему. Думала, что я какая-то странная. Да я и была странной. Солила капусту в тазике в восьмом классе. Закатывала огурцы в девятом. Табуретки сколачивала. Обивку на диване меняла.

Сейчас все не так. Мы выросли в другое время. Я умею менять карниз, шить шторы, пеленки, пододеяльники и наволочки. Безешка считала, что шить фартуки и косынки, положенные по программе, – это совершенно никому не нужные знания, и учила нас «жизни». Эта мудрая женщина, как и ты, мамочка, была уверена, что новый карниз и новые шторы могут изменить жизнь или хотя бы взгляд на нее. И если совсем тяжело, то нужно повесить новые шторы и сшить новое постельное белье. Тогда покажется, что не так все и плохо.

В школе мы осваивали мужские стрижки: Безешка приглашала свою подругу-парикмахера, поскольку считала, что подстричь мужа – это наиважнейший из навыков. Сейчас бы это назвали «мастер-классом». А секретарь директора учила нас, девочек-старшеклассниц, печатать на машинке вслепую десятью пальцами. «Без работы никогда не останетесь. На детей всегда заработаете», – приговаривала она. У нее, молодой женщины, были изувечены руки: по ночам она печатала диссертации, дипломы и бралась за любую работу, чтобы прокормить двоих детей.