Ксения Букша - Счастье-то какое! (сборник)

– Чего? – говорит он.

– Ничего. Играешь? – я понимаю, что момент потерян.

– А, да, – он машет телефоном, – дурацкая игрушка, не могу пройти.

Мы молчим. Надо уходить, потому что нельзя драться с человеком, с которым ты уже дружески поболтал.

– Эй! – раздается голос мальчика.

– Чего?

– Вы тут аккуратно гуляйте. Тут где-то Жека Гайдамак болтался. Он вообще без башни, может побить. Я тут от него прячусь.

Про Жеку Гайдамака все знали. Для него не было разницы, над кем издеваться. С какой-то навязчивой жестокостью он бил ровесников, первоклассников, девчонок, собак. Мать его постоянно вызывали в школу, но она только молча плакала, когда ей предъявляли очередные доказательства его поведения. Отца у Жеки не было. Все всегда сообщали друг другу, где Гайдамак гуляет, чтобы вовремя спрятаться, убежать в соседние дворы. Ростом он был ниже многих своих жертв, но злоба делала его сильнее их. Встреча с Гайдамаком гарантировала драку, но эта драка заканчивалась всегда в его пользу.

– Слушай, я не хочу с Гайдамаком встречаться, – прошептала Юлька. – Пойдем отсюда, а? Найдем кого-нибудь получше. Кого-нибудь нестрашного, а? Может, все-таки с Савиным подерешься немножко? Гайдамак бьет прям до крови, он одного мальчика знаешь как отметелил? У него глаз потом не открывался вообще! Ты же не хочешь, чтоб у тебя так было? Пошли!

– Ну да. Нет, то есть. Не хочу.

Мы развернулись, чтобы идти обратно. И тут же из-за куста выдвинулся невысокий темноволосый пацан. На щеке его вызывающе горела свежая царапина, губы потрескались. Это и был Жека Гайдамак. Он молча смотрел на всех нас, видимо, прикидывая, кого отлупить в первую очередь. Мальчик с телефоном медленно встал, пряча телефон в карман. Гайдамак потер щеку. Кулак с разбитыми костяшками – значит, дрался, мелькнула мысль. Он продолжал нас изучать, как удав, страшными злыми глазами. Юлька тихо всхлипнула. В этот момент мысли мои куда-то исчезли, внутри ухнуло, стало пусто, а кулак взлетел и влепился прямо в удавий глаз. От неожиданности Гайдамак вскрикнул и поднял руку. Это слабость, пользуйся, давай, блеснуло в голове. И вот я дерусь – руки молотят по его лицу, по уху, я пинаю его в коленку, он бьет меня кулаком в нос, соленые губы, плевать, как говорил брат, плевать, на, на тебе еще, рука ударяется о твердое, резкая боль, плевать, его кулак попадает мне в щеку, я снова пинаю, я уже не вижу, куда бью, я бью, я могу бить его, не боюсь, получи, сволочь, я больше ничего не боюсь, это счастье, какое это счастье! Наверное, мы бы сильно избили друг друга, если бы на воде не показалась байдарка. Человек с веслом заорал что-то, Юлька схватила мою руку, и мы побежали в одну сторону, а Гайдамак в другую. На бегу я чувствую, как щиплет губы, нос шмыгает, всасывая кровь, я почти лечу, не обращая внимания на колючую крапиву, меня гонит немыслимое счастье, счастье свободного человека. У меня больше нет никакой боли в душе, я слышу все звуки, горячий ветер жжет губы, ломит и саднит руки, но та, внутренняя боль вбита кулаком в Жеку Гайдамака.

Мама кричит от ужаса. У меня разбиты губы, нос, поцарапана щека. Я плохо выгляжу, это точно. На крик прибегает Сашка, он под домашним арестом. Он смотрит на меня молча.

– Кто тебя избил? – кричит мама. – Кто? Пойдем в милицию, все посходили с ума! Все! Мы найдем мерзавца! Это всё ты, Сашка! Это из-за тебя!

Мама вне себя от злости. Мне обидно, что она сразу сказала «избил». Сашку ведь она не спрашивает, кто его избил, спрашивает, с кем он дрался. Мама хватает брата за руку и тащит ко мне.

– Вот, полюбуйся! Ты бьешь, тебе не могут ответить, поэтому вымещают на твоей семье! На сестре! На девочке! Тая! Таисья! Кто это был, отвечай мне сейчас же!

Я улыбаюсь Сашке, хотя это жутко больно. Губы распухли. Брат перестает хмуриться, и я вижу, что он понял.

– Я подралась, мам.

– Что?! С кем? Что ты врешь!

Я протягиваю вперед руки. Мои кулаки в крови. Я смотрю на них и улыбаюсь, и чувствую, как из глаз потекла вода. Саша отодвигает маму, которая ничего не может сказать, и обнимает меня. Прижимает мое лицо к плечу.

– Прости, прости, – говорю я сквозь слезы, не в силах остановить их.

– Ничего, теперь можно.

Я не дралась больше никогда. Брат тоже почти перестал. В этот день мы почувствовали, что защитили свою семью. Мы стали ближе, я и мой брат. Гайдамака я видела еще всего один раз на улице. Он долго смотрел на меня, и я подумала, что сейчас снова придется драться. Я не отвела взгляда. Мы смотрели друг на друга минуту, потом он усмехнулся и ушел.