Джози Силвер - Один день в декабре

Но когда я вернулась в Лондон, все пошло гораздо хуже. Теперь мне приходится обманывать не только себя, но и Сару. Не представляю, как некоторые люди выстраивают целые пирамиды лжи. Для меня любой обман — это тяжкое испытание. Чувствую себя судьей и подсудимым одновременно. Подсудимый проливает крокодиловы слезы, твердит о своей невинности и молит о снисхождении, но судья выносит суровый вердикт: «лжец». Я не хочу лгать, но другого выхода у меня нет. Когда я разговариваю с Сарой, мне кажется, язык мой раздваивается, будто у змеи. И как ни больно мне в этом признаться, глядя на нее, я порой испытываю приступы жгучей ревности. Поверьте на слово, ревность — просто омерзительное чувство. Не будь я так далека от религии, наверняка не вылезала бы из исповедальни, каясь в своих бесчисленных грехах. Чувствую себя загнанной в угол. Правда, иногда мне удается себе внушить, что я не сделала ничего плохого и мы с Сарой, несмотря ни на что, останемся лучшими подругами. Но подобные светлые моменты бывают не часто, и я вновь погружаюсь в пучину душевных терзаний. Кстати, выяснилось, во мне умерла неплохая актриса. Уверена на сто процентов, Сара даже не замечает, в каком аду я нахожусь. Когда должен прийти Джек, я ловко придумываю предлоги для того, чтобы уйти из дома.

Увы, сегодня удача от меня отвернулась. Сара заявила Джеку, что хочет поесть пиццы и посмотреть какое-нибудь кино. Предполагается, что в этих мероприятиях буду участвовать и я. Сара хочет, чтобы мы с Джеком получше узнали друг друга. Она сообщила мне об этом утром, когда мы пили кофе за кухонным столом.

— Прошу тебя, Лу, не надо сегодня никуда убегать. Вот увидишь, мы чудно проведем время вместе.

Придумать убедительную отговорку экспромтом мне не удалось. К тому же я сознаю: избегая Джека, проблему не решить. Есть одно обстоятельство, которое тревожит меня сильнее всего. Хотя девяносто пять процентов моей души замирают от ужаса, оставшиеся пять бурлят от радости, предвкушая вечер в его обществе.

Прости, Сара, я ничего не могу с собой поделать.

— Позволь, я повешу твое пальто.

Что это за фразу я отмочила? Я что, решила изображать из себя горничную? Для пущего эффекта надо было назвать его «сэр». С тех пор как Джек вошел в нашу квартиру, прошло всего тридцать секунд, а я уже проявила себя полной идиоткой.

На губах его играет нервная улыбка. Он разматывает длинный шарф, снимает пальто и вручает его мне с каким-то виноватым видом, хотя я сама только что попросила Джека об этом. Делаю над собой отчаянное усилие, чтобы не прижаться лицом к темно-синей шерстяной ткани. Пристраиваю пальто Джека на вешалке у дверей, как можно дальше от собственной куртки. Изо всех сил стараюсь держаться непринужденно, но получается хреново. Джек заявился на полчаса раньше, как раз в тот момент, когда Сара выскочила в магазин. В общем, всё как в дурацком фарсе.

— Сара скоро вернется. Она пошла за вином, — бормочу я. — Это здесь, поблизости. Так что она будет минут через пять. Если там нет очереди, конечно. Магазин совсем рядом. За углом.

Джек кивает. Несмотря на мой дебильный лепет, на губах его играет улыбка.

— Проходи, пожалуйста, — с преувеличенной любезностью говорю я, делая широкий жест в сторону нашей крохотной гостиной. — Как провел Рождество?

Он опускается на краешек дивана, я, покружив по комнате, сажусь на стул. Да, это единственно верный выбор. Плюхаться на диван рядом с ним было бы неправильно. Чего доброго, мы коснулись бы друг друга.

— Рождество прошло по-рождественски, — по-прежнему улыбаясь, отвечает Джек. Теперь его улыбка кажется мне почти робкой. — Индейка и много-много пива.

— У меня все было в точности так же, — улыбаюсь я в ответ. — За исключением того, что я не большая любительница пива. Предпочитаю вино.

Что это я несу? Пытаюсь намекнуть, что перед ним утонченная натура? Пожалуй, я отпугну его своим снобизмом.

Возвращайся быстрее, Сара, мысленно молю я. Возвращайся и спасай меня. Я не готова к тому, чтобы оказаться с ним наедине. Мне отчаянно хочется воспользоваться возможностью и спросить, помнит ли он меня. Помнит ли, как я послала ему воздушный поцелуй из окна автобуса. Вопрос вертится у меня во рту, как живой, кусает за язык, точно взбесившийся муравей, и мне приходится судорожно сглатывать, чтобы не дать ему вырваться наружу. Ладони мои взмокли от пота. Не могу понять, откуда это сумасшедшее желание выяснить, помнит он меня или нет. Ведь я уверена на девяносто девять процентов: не помнит. Джек живет в реальном мире, у него офигенная девушка. Наверняка он забыл обо мне прежде, чем мой автобус завернул за угол Камден-Хай-стрит.