Ринат Валиуллин - Кофе на утреннем небе

Максим: Хорошо, найду.

Алиса: Как ты быстро всё решаешь. Не хочешь – уезжай. Всё вот так вот просто у тебя.

Максим: Не говори ерунду. Не просто. Не хочу, чтобы ты страдала. Как когда-то страдала Марина.

Алиса: О, давай, вспомним ещё твою бывшую жену. Может, ты к ней вернёшься? Идиллия. Я думаю, она с радостью примет.

Максим: Мне надоела эта чушь.

Алиса: Мне тоже. Страшная вещь – осознать всё это сейчас.

– Что там с погодой?

– Понедельник.

– Нет ничего лучше, чем иметь выходной в понедельник.

– Чем займёмся сегодня?

– Не знаю. Холодильник проголодался, – толкнул я холодную дверь его сейфа, не найдя ничего путного, кроме пары зелёных яблок.

– Значит, выходной обычной крепкой семьи: кино, супермаркет, мороженое – детям и пиво – взрослым.

– Ну да, с той лишь разницей, что не все могут себе позволить выходной в понедельник.

Выпив чаю и причесав свои сонные лица, мы вышли из дома. Там торжество осенней мглы, дорожных пробок и спешащих к метро людей. Понедельник всегда был праздником для тех, кто любил работать или учиться, спасением, живительной влагой, адреналином для тех, кого засасывал быт. Для меня дни недели уже не играли такого значения. Я жил временами года и вполне мог бы обходиться часами с циферблатом, поделённым на четыре части по временам года. Сейчас стрелка показывала ровно – осень. Та ещё раз напомнила, что она существо женского рода, как и зима, и весна. Лишь лето, всё ещё сомневалось, не могло сориентироваться. Питерское лето всегда сомневалось, в нём никогда не хватало страсти. Ему трудно было определиться. С одной стороны давила молодая любовница – весна, с другой старая жена – осень.

Холодный ветер покусывал наши лица. Это было приятно, до поры до времени. Скоро перед нами уже разъехалось стекло торгового центра. На входе нас встречала девушка с шариками. Она протянула один Алисе, а другой мне, Алиса взяла оба и, включив какую-то детскую скорость, прибавила ходу, я остался сзади, я не спешил, теперь я мог найти её в любой толпе по оранжевым шарам.

Мы покидали еды в корзинки, добавив туда ещё бутылку вина.

– Пока мы тут бродили, самой есть захотелось, – уткнулась мне в плечо Алиса, когда мы стояли на кассе.

– Люблю тебя кормить. Пойду помою руки. А ты закажи пиццу.

– И два пустых стакана?

– Смышлёная.

– Хорошо, – расстались мы ненадолго.

Скоро я нашёл её среди множества столов, по тем же оранжевым пятнам. Обе руки её, которыми она держала нож и вилку, были привязаны за шарики, она уже разделывала пиццу.

– Как еда? – достал я из рюкзака бутылку воды.

– Отлично. Одна с грибами, другая с томатами.

Я разлил из бутылки по стаканам.

– Здоровское изобретение, – сделала она глоток.

– Всё гениальное просто. – Я тоже глотнул. – Ну, а как же быть людям, когда хочется праздника? Здесь даже пива, по-моему, не продают.

– Здесь слишком много детей.

– В детстве этому и учат.

– Может, тебе здесь провести мастер-класс. А теперь, дети, я научу вас пить в общественных местах. Берёте пустую пластиковую бутылку из-под воды, идёте в туалет и наливаете там в неё белое сухое вино. В бутылку из-под колы можно налить коньяк или виски.

– Это для старшеклассников. А вот фанатам футбольным придётся сложнее. Здесь вам пригодится резиновое изделие номер один, наливаете в него пол-литра алкоголя и подвязываете на шею. Обычно охранники на шее не щупают.

– Эволюция налицо.

– На шее.

– На шею лучше меня.

– А ты не эволюция?

– Я революция. Всё, я больше не хочу… пока, – простилась она с тарелкой и двинула её в мою пользу. За ней стакан. Я подлил ей и себе вина. Достал фисташки, которые мы купили только что в супермаркете.

– Как ты думаешь, они сами так растрескиваются, или им кто-то помогает?

– Да, сидит какой-нибудь туземец и растрескивает орешки своими белыми как жемчуг зубами.

– Фу, ты серьёзно?

– Нет, не белыми, конечно, я думаю, что зубы у него уже ни к чёрту.

– Я-то думаю, отчего они такие вкусные? Зло, а вкусное.

– В них много витаминов.

– Только давай без разговоров о здоровой пище. Мамы и бабушки хватает.

На сколько поставить будильник? – стоял я голый перед постелью, в которой уже лежала Алиса.

– Абеструс.

– Что?

– Ты любишь абеструсов?

– Это что ещё такое? Похоже на фамилию?

– Абеструс – это страус по-испански.

– Хорошо, сейчас надену.

– Не, сначала поставь будильник. Ой, как спать хочется. Знал бы ты как усталость навалилась на меня всем телом, будто хотела изнасиловать, но мне удалось уговорить её сначала отпустить меня в душ. После которого я обрела силы, чтобы скинуть её с плеч, с кожи. Не кожа, а кожзам, дай мне, пожалуйста, крем.