Ринат Валиуллин - Кофе на утреннем небе

– Какая глубокая мысль. Ты мне открываешь глаза на прекрасное. Что бы я делал без тебя, – затянулся и воткнул сигарету меж пальцев своей ноги, закинул одну ногу на другую и стал любоваться, как дым отрывается от жала окурка. Я подумал про себя: «Мне тоже хотелось бы мыслить так же рационально, глядя на всё как на карту мира, понимать сразу, где Гольфстрим, а где Бермудский треугольник». – Мне можно уже командовать своей собакой?

– Р-р-р-р-рискни, – зарычала Алиса.

– Что, я похож на самоубийцу? – попытался я подтянуть ногу к лицу, чтобы затянуться, но растяжки не хватило. – Давай я мысленно отдам тебе приказ, а ты, как умная собака, должна догадаться.

Алиса подползла на четвереньках к ноге и затянулась сигаретой, затем вернулась к моему лицу и выдохнула в поцелуе порцию дыма.

– Умная собака, – выпустил я из губ дым и погладил её по голове. – Чёрт, у тебя глаза позеленели.

– Да. Зелёные линзы. Как тебе?

– Необычайно.

– Чем больше учусь, тем отчётливее понимаю, что делать глупости ничуть не легче, чем говорить умные вещи. Ты помнишь, какого цвета у меня глаза?

– Ну? С этим проблема. Только одни глаза я запомнил на всю жизнь.

– Чьи? – успела насупиться Алиса.

– Её звали Анна-Мария. Препод по литературе. Мы прозвали её Марианской впадиной. Не, ты не то подумала, за глаза. Они шизовые, будто один голубой – принадлежит Анне, а другой, зеленоватый – Марии.

– Никогда не смотри филологу в глаза, утонешь, – закрыла мои глаза ладонью Алиса, положив свою голову на мою грудь точно так же, как это было в нашу первую ночь.

Она услышала, как бьётся его любовь в груди. «Мужчина – это, конечно, приятнее подушки, что-то тёплое, доброе, твёрдое».

Алиса: Я хочу детей.

Максим: Ты в моей подкорке, я это чувствую, особенно когда ты корябаешь меня своими истериками.

Алиса: Мне от одной мысли – страшно!

Максим: Когда тебе трудно, замкнись и будь самодостаточной. Я скоро буду.

Алиса: Тебе хорошо заниматься софистикой, когда твоя девушка просто-напросто хочет детей.

Максим: Давай разведём.

Алиса: Я же говорю, что страшно.

Максим: Развивай мозги, и страх отступит.

Алиса: Лениво.

Максим: Знания передаются воздушно-капельным путём.

Алиса: Почти, как и дети. А куда мне столько знаний?

Максим: Для того чтобы их передавать. Голова – это коробка передач.

Алиса: Ты меня не догоняешь.

Максим: Подожди, сейчас переключусь на четвёртую. Я понял про детей. Но учти, размножаться будем в благоприятном месте.

Алиса: Сегодня как раз получила оттуда письмо.

Максим: От кого?

Алиса: От тебя.

Максим: Я вроде бы не писал.

Алиса: Когда шла по аллее, оно упало мне прямо в руки, жёлтое, скукоженное письмо. Я сразу всё поняла: жёлтый – цвет расставания и измены. Ты сожалеешь, ты мёрзнешь от одной мысли, что я уйду, ты до сих пор сохнешь по мне. Знаешь, что я с ним сделала? Скомкала и в урну.

Максим: Чувствую себя гербарием.

Алиса: Усох от любви?

Максим: Как ты с ним рассталась?

Алиса: Безболезненно.

Максим: Значит, заранее побеспокоилась об анестезиологе?

Алиса: Мне нужен художник, а не анестезиолог. Я люблю его.

Максим: А он?

Алиса: А он любит вино.

Максим: Понимаю, не хочешь быть закуской.

Алиса: С умными женщинами легко: их можно брать, пока они думают.

Максим: Что ты думаешь по поводу того, что очень много великих художников с психическими расстройствами?

Алиса: В голове все расстройства от недостатка красок. Надеюсь, ты не про себя?

Максим: Точно, купи мне холст 30х40, карту мира и карту звёздного неба. Может, всё же лучше анестезиолог?

Алиса: Дурак. Жду тебя. Лю.

Алиса оставила телефон на столе и взяла забытый дневник:

Странное осеннее билось в окно, то ли настроение, то ли животное, сотворённое из опавших листьев лета, из безнравственных порывов ветра, из прозрачного холода отношений. С одной стороны, мне хочется плюнуть на всё и начать новую жизнь, может быть, даже в новой стране, с новыми людьми… Но с другой – зачем я тогда сегодня делала уборку?

Воскресенье – непутёвое дитя субботы и понедельника, – написала она чуть ниже и добавила: – Было весело заниматься любовью с утра, особенно в понедельник, особенно, когда опаздываешь на работу, особенно с тем, в ком души не чаешь. Да, на чай времени сегодня не осталось.