Соня Фрейм - Опасный возраст

Шестнадцать лет — самый ужасный возраст, и все на самом деле в панике. Пришло время стать кем-то, но никто не знает, кем именно. И от отчаяния мы кидаемся в крайности.

Чтобы остаться в точке покоя, я отстранился от всех, потому что не видел смысла в этих петушиных боях.

До сих пор считаю, что наушники и плеер — лучшее изобретение человечества.

Так я и жил в своем мире, а они — в своем.

Но бывают ситуации, когда люди вдруг становятся единодушны в своих взглядах. Смерть Саши, например, стала невероятно важной темой разговора, и все внезапно почувствовали необъяснимое участие.

Они решили как-то почтить его память. Всем классом организовали прощальный вечер. Алена раздавала пригласительные и что-то деловито говорила про свечи. Ян и прочие прихвостни Кирилла обещали закупить еду. Все выглядело как нормальная человеческая вовлеченность в трагедию.

Оставалось надеяться, что это не скатится в обычную попойку.

Когда Алена всучила приглашение и мне, я шел по коридору в сторону холла. Был большой перерыв, и я думал свалить на крышу. Но она меня фактически подрезала.

— Ты же придешь? — требовательно поинтересовалась Алена сквозь пузырь пахучей жвачки.

Алена всегда занималась организацией различных мероприятий, которые выпадали на жизнь класса. Неудивительно, что и здесь впряглась.

— Нет, спасибо, — рассеянно отозвался я.

— В смысле? — протянула она. — Ты должен прийти, все там будут.

— И что?

— Это надо сделать. Он умер, понимаешь? Мы должны… почтить его, и все дела…

Я невольно выдохнул, чувствуя, что злостный ком обличительных слов, который я уже давно таскал у себя в груди, вот-вот вырвется наружу.

— Да вы же даже с ним не общались! Что вы вообще можете о нем помнить?

— Забей, — махнула рукой она, — ты же всегда не в теме…

И она ринулась с листовкой к кому-то еще, кто шел за мной. Промоутер от бога, что сказать.

Я с раздражением глянул на бумажку с адресом, а потом засунул ее в карман.

Ну и последняя характерная черта шестнадцати лет — большая любовь к церемониям, будь то пати на хате или вечер в честь умершего одноклассника. Я часто думал, что мы, подростки, стараемся имитировать образ жизни взрослых, даже не вполне понимая необходимость этого. Но чей образ жизни ведут взрослые — остается загадкой. Наверное, повторяют то, что запомнили в свои шестнадцать лет.

— Ты хочешь сказать, что не пойдешь на вечер памяти Саши? — спросила меня мама.

Она никогда ни на чем не настаивала, но я всегда чувствовал ее скрытое неодобрение. Мы ужинали, хотя было уже поздно. В тот день я опять вернулся домой на ночь глядя, что в очередной раз вызвало волну упреков.

— Послушай, ты можешь избегать мира, но рано или поздно тебе придется стать его частью.

Абстрактные заявления вроде этого были для нее редкостью.

— Я не вижу смысла в этой затее, — отозвался я, не чувствуя во рту вкуса пюре.

Она нахмурилась, глядя на меня поверх очков. Я смотрел в сторону.

— Сходи туда, Сергей. Это не самая плохая идея.

— Это необязательно.

— Да, тебя никто не заставляет. Но я считаю, что плохо не будет, если просто поприсутствуешь. Тебе что, все равно?

— А что это изменит для него? Как ты думаешь, — едко начал я, — он это почувствует? Ему это вообще важно?

— Тебе лишь бы спорить, — с досадой ответила мама и поднялась.

Собрав тарелки, она направилась к раковине. Я холодно следил за ее передвижениями, и враждебная струна между нами снова натянулась.

— Дело не в споре.

Резко обернувшись, она сердито вопросила:

— А что подумают люди, тебя не волнует?

— Послушай, просто не говори никому, что я — твой сын, и можешь дальше общаться с другими людьми.

— Сергей, это неприлично! — крикнула она мне в спину.

Я быстро прошел к себе и закрыл дверь. Хотелось оказаться на самом краю земли, где только звезды и ветер. Но вокруг только серые стены. В какой-то момент я осознал, что не понимаю, насколько они реальны.

Мне показалось, что те же стены и внутри меня.

Не знаю, почему, но я все же решил пойти. То ли действительно из-за Саши, то ли потому, что в тот вечер на улице стоял странный привкус пустоты и не было смысла шататься по темным дворам. Я пошел, хотя все во мне этому противилось.

Встреча проходила в доме у Кирилла — нашей странной пародии на бомонд, вопреки пролезающим гопницким замашкам. Для других он и был этим высшим светом: его родители возглавляли фармацевтическую компанию и зарабатывали бешеные бабки. Не знаю, насколько Кириллу передался предпринимательский талант, но зарабатывать очки в обществе он умел. А еще чувствовал себя безнаказанным и делал что хотел.