Филипп Клодель - Собачий архипелаг

– Какой кошмар! Вы сами делаете эту гадость? Должны быть законы, запрещающие изготовление такой мерзости.

Это не помешало ему снова себе налить, не спрашивая позволения.

– Догадываюсь, что вы решили разыграть эту партию в шахматы по своим правилам. И надеялись успешно ее завершить. Но возникло неожиданное осложнение, и вы запаниковали. Не знаю, кому из вас в голову пришло пожертвовать фигуру в лице бедняги Учителя, выдумав эту идиотскую историю с изнасилованием, но только вам это ничего не даст и не спасет, уж поверьте моему опыту. Вы не выиграете, а вот проиграть можете по-крупному. Ваша идея? Мэра? Хотя это уже не важно. Вы все – полное дерьмо, это говорит вам знаток.

Единственное, что я хочу вам сказать: у вас не получится дать задний ход. Не знаю, чем все это закончится, а закончится плохо, но только выпутываться из этого вам предстоит самим. Я к этому времени буду уже далеко и забуду о вас навсегда.

Вы все негодяи, как я уже говорил, однако не настолько, чтобы расплеваться со всем, как это сделаю я. Подозреваю, что в вас еще теплится это жалкое христианское нечто, будоражащее вам душу со времен Голгофы, вся эта чушь насчет греха и покаяния. Вот это вас и убьет. Вы не совсем оторвались от понятия добродетели. И у вашего гнусного тщеславия нет достаточно действенного инструмента. Если уж идешь на сделку с дьяволом, нужно любить огонь и не бояться подпалить себя на костре. Вы остановились на полдороге: ваша душа грязна, но смелости недостает. Вы самые заурядные дилетанты. И поплатитесь за это. Сдохнете от раскаяния и мук совести, я в этом уверен.

Комиссар снова налил себе ликер и выпил, поморщившись. Обвел глазами стены и, подавив смешок, произнес:

– Вы прочли все эти книги?

– Кое-что прочел.

– С какой целью?

– Они помогли мне многое понять.

– Интересно, что именно?

– Людей. Жизнь. Мир.

– И всего-то? Какая самонадеянность! И в результате все кончилось этим жалким сфабрикованным дельцем? Плохими помощниками оказались ваши книги. Чего стоит хотя бы эта история с изнасилованием, шитая белыми нитками для всех, кроме, разумеется, экзальтированных дебилов на площади, которые готовы сожрать что угодно, особенно то, что преподносится им на блюде в готовом виде! Прежде чем пойти к вам, я вполне мог завернуть к малышке и ее папаше. Поверьте, трех пощечин вполне хватило бы, чтобы мне предложили иную версию случившегося. Одну я дал бы девчонке, и она призналась бы, что лгала по просьбе отца. Две других – этой сволочи, чтобы получить от него признание, что он сам месяцами насиловал дочь, а Мэр об этом знал, потому что застукал его однажды на лодке или в другом месте, и тогда он поручил ему оболгать Учителя в обмен на молчание. И оба проводили бы меня с рыданиями – и эта маленькая шлюха, и ее австралопитек, достойный кастрации и ампутации обеих рук.

Вы собирались действовать с помощью шантажа, чтобы помешать Учителю рассказать мне о том, что вы сотворили с тремя трупами, и о том, к какому выводу он пришел в результате своих морских прогулок? Но ничего не вышло. Нужно было придумать что-то более надежное. Не надо так на меня смотреть, он все мне рассказал, но и без него я знал гораздо больше об этом еще до того, как ступил на ваш проклятый остров.

Он прервал свою речь, посмотрел на сигару, которая погасла, понюхал ее, затем принюхался к воздуху в комнате. Он в упор смотрел на Доктора.

– А ведь вы были правы: здесь воняет падалью, но теперь мне кажется, что запах идет от вас.

Доктор продолжал слушать Комиссара, пока тот прикладывался к бутылке лимонного ликера и покуривал его сигары. Он все время задавал себе вопрос, что могло привязывать к жизни это явно одержимое бесами существо. Полное безразличие ко всему, страсть к хорошо выполненной работе, презрение к себе подобным или неутоленное желание убивать, о котором он говорил Мэру, удовольствие от разрушения?

Комиссар сказал, что явился к Доктору потому, что видел в нем человека, менее подверженного страстям, чем Мэр, и способного разъяснить другим его доводы. Но Доктор понял, что визит Комиссара скорее вписывался в его стратегию устрашения. Ему было важно подготовить почву и посеять чувство страха. Так, сырое мясо посыпают солью, чтобы оно дало сок и стало мягче, а через какое-то время его легко будет сварить и нарезать.

Комиссар не стал ни в чем разуверять Учителя, когда тот попытался ему рассказать о своем открытии.

– Более того, я сам ему кое-что разъяснил, чего он знать не мог, – намекнул лже-полицейский Доктору, стряхивая пепел в монетницу, вовсе не для этого предназначенную.