Пенелопа Фицджеральд - В открытом море

Морис лишь глянул на них и, с достоинством сложив на груди руки, обронил:

– Поздравляю, Ненна!

– Ох, помолчи, пожалуйста!

– Почему это я должен молчать?

– Потому что Господь сделал тебя чересчур сообразительным. Я и сама еще пока не знаю, что со мной происходит.

– Приступ слабоумия?

– Да нет, скорее приступ самоуничижения.

– А это еще что такое, дорогая моя?

Марта оставила их и спустилась на камбуз. Эта девочка была во всех отношениях вооружена на случай любых возможных разочарований, которые готовит ей жизнь, и полностью сознавала свою ответственность перед матерью и сестрой и необходимость их защищать; ее также тревожили лакуны в собственном образовании и весьма беспокоило поведение монахинь и торговцев из антикварных лавок; но за всем этим она на какое-то время совершенно позабыла о необходимости и самой быть счастливой.

Генрих сперва показался ей странным.

Некоторое время они втроем, сидя за столом, обсуждали, как лучше провести этот день. Затем Тильда, пользуясь тем, что остальные двое, увлеченные разговором, на нее не смотрят, вытряхнула из пакетов коробки с сухим завтраком, зная, что на дне изготовители прячут всякие интересные вещицы – крошечные пластмассовые танки, пулеметы и даже изображения Элвиса. Выудив все эти сокровища, она без разбора смела в контейнеры пшеничные и ржаные хлопья.

– Мне кажется, Марта, отца у вас нет? – тихо спросил Генрих.

– Он от нас уехал.

Но парень вовсе не выглядел удивленным.

– Мой отец тоже часто от нас уезжает – проверяет, как идут дела в наших поместьях.

– Какие-то устарелые у тебя представления, – вздохнула Марта. И Генрих, продолжая от души есть, ласково взял ее за руку.

– Вообще-то я к тебе зашел, чтобы телеграмму отдать, – сказал Морис. – Я ее в Управлении захватил.

– Правда? Вот спасибо! Это ты правильно сделал. Понимаешь, у меня, похоже, в последнее время несколько писем пропали, а сестра все спрашивает, получаю ли я ее письма.

– Ну, здешним почтовикам тоже приходится ловить момент, сообразуясь с ветром и приливами, как, собственно, и всем нам, моя дорогая.

Телеграмма была от Луизы. В ней сообщалось, что они с Джоэлем прибыли в Лондон, остановились в отеле «Картерет», а Ненна должна как можно скорее им позвонить.

– Алло, могу я поговорить с миссис Свонсон? Алло, это номер миссис Свонсон? Луиза, это я, Ненна.

– Ненна! А я как раз собиралась звонить тебе по тому номеру, по которому связывалась с тобой тогда из Франкфурта.

– Я бы предпочла, чтобы ты все-таки туда не звонила, Луиза.

– Почему? Какие-то неприятности?

– Не то чтобы неприятности…

– Ненна, Эдвард к вам вернулся?

– Нет.

– Я так и думала. Ладно, дорогая, нам бы очень хотелось, чтобы ты приехала сюда и с нами вместе позавтракала.

– Так, может, мне прямо сейчас это сделать? Мне тоже хочется поскорее с вами обоими повидаться.

– Нет, дорогая, отложим до ланча. Во-первых, это куда более удобное время. А во-вторых, после ланча нужно, отложив все прочие дела, хорошенько обсудить твои нынешние проблемы. Похоже, нам многое придется улаживать. И Джоэль по этому поводу полностью со мной согласен. Разумеется, я прежде всего имею в виду вашу жизнь на барже и возможность вашего, твоего и девочек, возвращения в Галифакс.

– Но, Луиза, ты впервые говоришь мне об этом.

– Зато я уже давно об этом думаю, Ненна. Думаю и молюсь за вас! Джоэль – не католик, как ты знаешь, однако признался мне, что и он верит в Провидение, существующее где-то совсем рядом с нами, но для нас невидимое, которое хочет, чтобы все в жизни шло, как полагается. И мне эта идея весьма по душе.

– Послушай, Луиза, я вчера ездила повидаться с Эдвардом.

– Рада это слышать. Ну что, он образумился?

Ненна колебалась с ответом. Потом все же сказала:

– Но ведь и я виновата не меньше, чем он. Может, даже больше. И потом, я же не могу оставить его ни с чем.

– Ну, и где он сейчас живет?

– У своих друзей.

– Значит, у него есть друзья?

– Луиза, ты не должна вмешиваться.

– Послушай, Ненна, мы ведь не предлагаем тебе ничего сверхъестественного. По-моему, мы все должны признать, что это испытание ты провалила. И если мы предлагаем тебе – тебе и твоим детям! – уехать домой и готовы помочь вам по приезде вновь обрести почву под ногами, а девочек устроить в хорошую монастырскую школу, где они смогут прямо сразу продолжить учебу под руководством монахинь и даже не почувствовать разницы, то все это ты должна воспринимать, как, скажем, некий заем, который мы с превеликой радостью тебе предоставим на любой продолжительный период в надежде на то, что ты вернешься к тем, кому ты не безразлична.