Тамара Лисицкая - Идиотки

— Едем, дядя Костя!

Ирочка остудила своего быстроногого, своего дрожащего горбунка, поискала взглядом в пейзаже за окном. Потом вышла. Хребет болел от жесткого сиденья. Педали, коробка передач — все было против человека. Но Ирочка даже не стукнула «Москвича» по тощему колесу.

Она выбралась на обочину, немедленно провалилась по щиколотку в снег. Здесь или нет? По расстоянию — здесь.

Здесь когда-то давным-давно она сбила чучело, и это чучело коренным образом изменило ее жизнь.

Здесь когда-то они стояли с Ромкой, залепленные снегом, и кричали друг другу о любви.

Здесь Ромка и Алексей совершили свой последний кульбит, свое самое яркое и самое бессмысленное дефиле по полю до ближайшего дерева.

— Ты здесь? — позвала Ирочка.

Лают собаки, воет метель и дикие звери в каком-то дальнем лесу. Белое небо. Белая земля. Падает снег.

— Ромка… На хрена вы так гнали?.. Вы же понимали, не маленькие… Ты ко мне спешил, соскучился, я знаю… На хрена я так гоню? Потому, Ромка, что меня в Минске ждет наша с тобой дочка! Поэтому я гоню на грани… Почти не гоню… И ты видел эту машину?

Она обернулась, посмотрела на колченогое, пятнистое автомобилеобразное.

— Разве на нем вгонишь как следует?.. Доехать бы и не потерять колеса! Сильно напрягаться не буду, максимум до границы… Потом буду как-то спать. Вот в этом вот сарайчике с рулем… А утром приеду, пойду к Маруське… Ромка, ты там смотри, оберегай меня. И, если сможешь, Маруську. Она, конечно, под присмотром, с ней сейчас Роза Наумовна и Леня… Ты видел, как твоя мама ожила? Клевая у тебя мама, Ромка. А я вот со своими не разговаривала хрен знает сколько времени!.. Я родила, Ромка, а мать не позвонила! Ты можешь себе такое представить? Я не могу, раньше могла бы, а сейчас не могу! Я вдруг или поумнела, или постарела… А ты никогда не постареешь, Ромка, ты всегда будешь молодым и красивым! А я стану старой, у меня выпадут зубы и волосы, я буду одна в своей квартире… Если я сейчас не приеду к Маруське, она потом не приедет ко мне, это же нормально… Мне так не хочется, чтобы моя дочка со мной так поступала, как я со своей матерью… Я, оказывается, ответственная, я не могу без Маруськи! Прикинь? Реально! Вот сидела, балдела с ребятами, а так тосковала по ней! Ты бы потрогал ее, какая она мягкая! Как червяк… И из-за этого червяка вся моя жизнь к черту… Я не хочу работать, не хочу тусоваться с ребятами… Я хочу домой, к вонючим памперсам… Что со мной такое? Я ведь не курица, ты же знаешь! Я всегда была нацелена в будущее! Я деньги зарабатывала, ты знаешь… Куда все девалось?

Снег, но не сердитый, а такой сказочный, пухлыми комочками. Невесомо причаливает к ресницам, мешает моргать.

— Ты думаешь, я уже закончилась? Думаешь, теперь я буду… как там про двадцать пять лет говорили… в пучине проблем? А Маруська, как новое поколение, будет расти? Она — мое будущее, а я сама — уже прошлое?

Проехало авто с музыкой. Из прошлого в будущее.

— А я согласна… Я уже столько всего сделала… Даже если я больше ничего не сделаю, а буду ходить за Маруськой и подбирать в памперс… А Маруська добьется большего, я ей помогу… И Ленька поможет. Ленька у меня классный…

И вдруг из деревни громыхнула гармонь с голосами, вышли люди на улицу, развернулись… Кто бы мог подумать, что этот пейзаж живой и не такой уж вражеский, как казалось много лет назад?

— Ромка, все так хорошо! Машка, Ленька… Роза Наумовна… Ленка с Наташкой… Я счастливая такааая! («Ой мороз, мороз, не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!».) Если бы только ты был живой… если бы ты был живой, я бы. наверное все равно завела себе Леонида… Он так… как бы тебе сказать… Нейтрализует меня… Мне с ним спокойно, он мне нравится даже… Но ты… Это было что-то другое… А вот как я могла тебя любить, Ромка? За что? Может, как своего ребенка? Может, я детей люблю, просто не знала об этом до Маруськи? («У меня жена, ой красавица! Ждет меня домоооой, ждет, печалится!».) Мне, конечно, все равно, за что я тебя любила. Главное, что это у меня было и есть. Можешь все время сидеть у меня на плече. Я тебя очень, очень… («Я вернусь домой на заказе дня. Обниму женууу, напою коня!».)

Ехала, плакала, очень любила Ромку, Маруську, Леньку, Розу Наумовну. Ленку, Ирку, Минск…

Была счастлива.

Наташа не помнила, как собирала букеты, но была уверена, что это — лучшие букеты в ее жизни. Потом они разъехались, хоть и с большим трудом.

— Ну, трогайся же! — говорил Михал Михалыч Яковлеву. — Виктор! В чем дело? (оборачиваясь к своей невесте) Я с этими ребятами уже год езжу, всегда нормальные были, никаких проблем! (Яковлеву) Витя! Виктор!.. Пора ехать! Нас ждут!