Макс Фрай - Полный НяпиZдинг [сборник, litres]

Магия (процессы, которые мы привычно называем магией, что бы на самом деле ни называли мы этим давным-давно сошедшим с ума и забывшим собственный смысл словом) в этой реальности штука чрезвычайно медленная, инерция материи уж больно велика. И зачастую именно поэтому недоказуема – поди доживи еще до какого-то результата.

А любовь (не та, чей образ в том или ином виде живет в наших бедных глупых начитанных головах, а данная нам в ощущениях развязанного узла в районе сердца) – это катализатор. Кому удастся хоть немного ослабить этот узел, тем будет владеть весь мир.

Он надо мной смеется

С стороны, вероятно, кажется, будто у меня с городом Вильнюсом лирические отношения. Он стоит на холмах, весь такой красивый, хоть и слегка помятый после вчерашнего вследствие разнообразной исторической правды, журча реками и бренча храмовыми колоколами, а я по этим холмам порхаю, как грузный ночной мотылек, собирая романтический нектар необузданных фантазий.

Хрена лысого. Отношения у нас деловые. Я на него работаю, а он за это платит мне возможностью жить на границе между человеческой слепотой и демонической зоркостью, не особо тупея от первой, но и не впадая в безумие от второй; впрочем, точку можно было бы поставить сразу после слова «жить», и это тоже было бы правдой.

Поскольку работаю я хорошо, мне регулярно выписывают премии; в основном в виде погоды. Чем лучше я работаю, тем теплей у нас декабри; на апельсиновые деревья по берегам Нерис я пока, увы, не нарабатываю. Но очень стараюсь.

Ясно, что деловые отношения лучше строить, основываясь на взаимопонимании. С этим у нас все в порядке. Я понимаю его, будем честны, как мало кто. И он видит меня насквозь. Не потому что мы такие проницательные. Мы просто очень похожи. Практически близнецы. Только он – город, а я – человек. Поэтому он у нас старший. Он – начальник, я – дурак. Но взаимопониманию это не препятствует.

Как это часто случается между близнецами (и просто сиблингами), старший меня постоянно дразнит. Вечно смеется надо мной. Это мне давно было понятно. Но с тех пор, как в магазинах города появились съедобные ключи (из твердого темного шоколада) и прилагающиеся к этим ключам замки, которые тоже можно сожрать (предварительно отперев, или оставив, как есть), у меня натурально нет слов, чтобы выразить охватившее меня в связи с этим возмущение. В смысле, восхищение. Ну, то есть праведное негодование.

В общем, мне нечем крыть.

Осень

Часов, что ли, в пять пополудни спустились с холма Тауро, обернулись назад и – нет, не превратились в соляные столбы, а то была бы сейчас в городе новая достопримечательность на радость министерству туризма, или что тут вместо него. Но мы ни во что такое не превратились, а просто увидели, что холм зелен, как летом, ни единого желтого листочка, подивились, обсудили – вот, дескать, сентябрь уже перевалил за половину, а этим красавцам, нашим местным божествам, плевать на календарь.

Часа полтора спустя возвращались обратно той же дорогой и, приближаясь к холму, увидели среди зелени яркие пятна пожелтевшей и покрасневшей листвы.

За полтора часа, пока мы делали покупки и пили кофе, в городе наступила осень. А если бы мы придержали языки за зубами и не стали напоминать, лето осталось бы навсегда.

Даже не знаю, молодцы мы или последние гады. Это как посмотреть.

Оттепель

В ночь с субботы на воскресенье на темной обочине шоссе – ну то есть улицы Стефано Баторо, но с виду она в этом месте совершенно как шоссе – так вот, ночью, на темной обочине шоссе неведомое существо (предположительно, антропоморфное) жонглировало огненными факелами, ну или крутило пои; как бы там ни было, а с точки зрения проезжающего мимо автомобилиста это выглядело как вращение, мельтешение, взлеты и падения двух ярких снопов горячего оранжевого огня. И мне сразу стало понятно, что происходит, к чему эта огненная суета на обочине, я все-таки не первый год живу в этом городе и знаю, как у нас делается погода.

Ну и теперь, конечно, оттепель, совершенно симфоническая, объемная, мультиинструментальная, мощная и глубокая. Пока играют вступление, но я уже предвкушаю, как разойдутся (мы разойдемся) буквально через пару дней.

Оттепель вроде нынешней – репетиция сказочного Страшного Суда. Его самого, конечно, не бывает, а вот репетиции бывают и повторяются каждый год. Мы, условно живые в мороз мертвецы, вылезаем из своих ледяных могилок, оглядываемся по сторонам, медленно осознаем: елки, мы живы! Вспоминаем: так вот оно как – быть живым! А небесные судьи, прокуроры и адвокаты ржут над нами, сидя на мягких, еще по-зимнему серых облаках, свесив сверху сияющие босые пятки, спрашивают: «Ну чо, граждане подсудимые?» – и снова заходятся хохотом, пока мы топчемся внизу, ошалевшие от внезапного воскресения, пьяные от капели, придумываем, что бы такого умного им на это сказать.