Анна Берсенева - Мой лучший Новый год

По случаю мне удалось купить в палатке, торговавшей аудиокассетами, записи музыки для аргентинского танго, и теперь плеер и наушники стали моими постоянными спутниками. Я действительно начала танцевать всюду, где была для того возможность – на набережной, на автобусной остановке, спрятавшись за хлипкое алюминиевое сооружение, призванное защищать от ветра и снега, на дорожке, ведущей к моему подъезду. Наверное, со стороны это казалось безумием, но мне ужасно хотелось произвести впечатление на неприступного Бога танго и внушить ему мысль о необходимости танцевать со мной. Станислав Петрович с удивлением отметил как-то, что я с каждым разом танцую все лучше и легче:

– Никогда не думал, что бальное танго сможет подтолкнуть тебя к изучению аргентинского. Это ведь разные техники.

– Ну и что? В танго главное – страсть, душа, а не техника, – ловко исполняя ганчо (фигура в танго, называемая «крючок», – когда нога партнерши заводится с согнутым коленом под выставленную ногу партнера, замирает на мгновение и убирается назад), сказала я, и Станислав Петрович рассмеялся:

– Забавная теория. Танго, детка, это прежде всего чувства. Но в танце чувств маловато, нужна все-таки и техника тоже. Да, если у тебя хороший партнер, то многие вещи упрощаются, хороший партнер способен вознести тебя на небеса, а плохой заставит даже самую лучшую партнершу чувствовать себя неловкой коровой.

– Все как в жизни, – улыбнулась я. – Хороший мужчина заставляет чувствовать себя королевой, а плохой… ну, пусть не коровой, но точно неудачницей.

В этот момент я вдруг вспомнила свежий штамп о разводе, красующийся в моем паспорте. Не могу сказать, что мой муж плохой человек… просто мы оказались очень разные, настолько, что, сойдясь в одном пространстве, почувствовали себя невыносимо чужими и одинокими. Наверное, в этой ситуации развод был самым лучшим выходом. Не стоит жалеть сейчас, потому что могло случиться и так, что жалеть пришлось бы, уже прожив жизнь рядом с чужим человеком.

Станислав Петрович заметил, что я как-то скисла, быстро сменил музыку и, оставив урок аргентинского танго, решил вспомнить бальное – то, что я умела куда лучше. Это вернуло мне уверенность в себе и отвлекло от грустных мыслей.

– Почему ты не приводишь на занятия какого-нибудь молодого человека? – спросил он, когда мы прервались и сели на длинную скамью у стены.

– Потому что у меня нет времени на молодых людей. Я или работаю, или танцую.

– Но я слышал, ты выходила замуж?

Такую неделикатность я не простила бы никому – кроме, пожалуй, Станислава Петровича, знавшего меня лет с семи.

– Да. Но теперь я в разводе. Давайте продолжим урок, – попросила я, вставая.

– Нет, давай сделаем все так, как положено по этикету, – ухмыльнулся Станислав Петрович, легко вскочил со скамьи и усадил меня обратно, а сам отошел в другой конец зала и оттуда устремил в мою сторону взгляд.

Я ответила легким кивком головы, давая понять, что согласна танцевать с ним следующую танду (длящийся в среднем двенадцать минут сет из трех-четырех композиций в одном стиле). И мы снова погрузились в мир аргентинской ночи и страсти.

Занимаясь в таком режиме, я успела довольно хорошо подготовиться к милонге. Оставалось решить, в чем именно на нее пойти, потому что в танго наряд столь же важен, как музыка, туфли и партнер. Не хотелось ничего слишком обтягивающего, но в то же время скрывать фигуру тоже не стоило. Брюки я отмела по вполне понятной причине, хотя это и не запрещено дресс-кодом, – мне хотелось черные чулки в сетку, так босоножки выглядели более эффектно. Да и ноги мне это позволяли, чего уж там…

Выручила подруга – она прекрасно шила и за два вечера соорудила мне восхитительную юбку темно-фиолетового цвета с рисунком из набитых бархатных листьев. Высокий разрез позволял продемонстрировать ноги почти до верхней трети бедра, но заметно это становилось только в танце. К юбке полагался черный топ на бретелях, завязывающихся на плечах. Длина волос позволяла убрать их в высокую «ракушку», закрепив шпильками, и выпустить несколько завитых локонами прядей по бокам и сзади. Макияж я всегда предпочитала неброский, но в новогоднюю ночь решила, что хотя бы губы должны быть поярче.

Критически оглядывая меня с ног до головы, ехидная Ленка вдруг сказала:

– Знаешь, иногда приготовления к празднику бывают ярче и интереснее самого праздника.

– Это ты к чему?

– К тому, что может получиться так, что только вот эти сборы ты и запомнишь. А сам Новый год пройдет средненько.