Александр Климай - Наташа; Новая повесть о Ходже Насреддине [сборник]

Юноша во все глаза смотрел в грязное лицо этого человека и никак не мог сообразить — шутит тот или говорит правду. Он даже немного оробел, но, наконец, придя в себя, тихо спросил:

— А как ты докажешь, что…

— Что я — эмир Бухарский?!

Ходжа кивнул.

К разговору, казалось, прислушивались и ослики — они перестали жевать и внимательно смотрели на людей.

— Придется тебе поверить нам на слово. Дай добраться до Коканда — и ты получишь доказательства. Ты спас меня — и скоро имя твое будет знать вся Бухара!

Молодая кровь Ходжи забурлила! Он еще не в полной мере представлял, что ждет его впереди. Хотя стало ясно, каким образом он прославит свое имя… Визирь эмира Бухарского… Он облагодетельствует всех людей в государстве… исчезнут нищие — уж он постарается!..

«Права была апа, — возбужденно думал Насреддин. — Она всегда видела меня визирем!»

Ах, юность! Ах, мечты! — воскликнем мы. — Кто из нас не летал в 17 лет! Но опустимся на землю…

— Ходжа! — услышал Насреддин свое имя, произнесенное резко, надо отметить, слишком резко для обращения к визирю великого эмира Бухарского. — Ты министр или нет?! Помоги забраться Властителю и Законодателю на этого осла!

Да, юноша вернулся на землю и… увидел перед собой грязную физиономию эмира.

— Послушай, Рустам! Ты почему не умоешься? Все еще боишься, что тебя узнают?!

По лицу и телу эмира пробежала судорога — повелитель Бухары изволил разгневаться, но ничего, кроме визга, не смог издать он на этот раз. Юноша закрыл уши и переждал, когда закончится истерика. Когда эти возгласы затихли, смысл которых, впрочем, в двух словах можно было перевести так: молчать и подчиняться, — Ходжа заявил:

— Знаешь, что, Рустам! У тебя здесь нет ничего — ни силы, ни власти. И эмир ли ты — мне, неизвестно. Я снимаю с себя груз забот визиря и покидаю тебя!

Откуда у властителя и законодателя взялось это умение обуздывать свой гнев и сдерживать себя, нам неведомо. То ли это было врожденное качество, до поры до времени не проявляющееся за ненадобностью, то ли оно было приобретено в течение последней недели под воздействием голода, который прописал ему Насреддин, не будем гадать. Отметим только, что эмир снова уговорил Ходжу остаться с ним.

И сложно упрекать юношу за это, ибо еще Магомет говорил: «Совершеннейший из людей тот, кто любит всех ближних своих и делает им добро без разбора, хороши ли они, или дурны».

Не будем утверждать, что Ходжа Насреддин в свои юные годы был совершенным человеком, но… нам заведомо известно, что душа его и помыслы всегда стремились к этому.

Рустам, кряхтя, взобрался на ослицу, и путешественники поехали. Беседа, которая помогает в дороге скоротать время, долго не вязалась. Нужно было понять обоих, но мало-помалу они разговорились. Ведь давно сказано: «Кто мудр? У всех чему-нибудь научающийся. Кто силен? Себя обуздывающий. Кто богат? Довольствующийся своей участью». Каждый из них, наверняка, знал эту мудрость. Эмир — в силу своего жизненного опыта, а юноша почерпнул ее из учебников вместе с другими крупицами знаний.

К вечеру они уже были далеко от благословенной Бухары и, переночевав в караван-сарае, утром отправились дальше.

— Ты что так странно смотришь на нас?! — спросил Рустам (будем называть пока нашего героя этим именем), разглядывая в свою очередь Ходжу.

— Ты умылся, и твое лицо мне кого-то напоминает…

— Хм… — буркнул Рустам. — Кого же оно еще может напоминать? Ведь ты не раз мог видеть нас на площади, когда мы являли свой светлый лик народу! Или ты не был завсегдатаем праздничных выходов повелителя Бухары?! Странно… Ну да ничего, главное, чтобы наши враги нас не забыли и знали, кто их будет казнить, когда придет час расплаты! — глаза Рустама грозно сверкнули.

— Вспомнил! — тихо, но отчетливо произнес юноша.

— Что «вспомнил»? Нас?

— А ведь ты действительно должен быть эмиром!..

— Что значит — «должен быть»?! Я и есть эмир Бухары! Я докажу!

— Не нужно, я верю… да, да, сейчас я в это верю… — Ходжа замолчал и закрыл глаза. Он был здесь, но был и там — далеко, в своем светлом детстве… Вот неизвестные бросают мешок в арык и исчезают. Он вытаскивает его на берег и обнаруживает внутри человека: «Это он! Надо же, такая встреча через столько лет!..»

Мысль Насреддина улетела далеко, и мы воспользуемся этой ситуацией, дабы довести до благословенного читателя небольшую историческую справку.

В те давние времена, о которых, собственно, и идет речь, дворцовые интриги и связанные с ними взлеты и падения то одних, то других лиц, были составной частью жизни каждого государства, большого или маленького. И хорошо, если эти потрясения не переворачивали жизни простых людей. Ведь простому человеку было безразлично, кому кланяться, перед кем пасть ниц, когда властелин проезжает по главной улице…