Дарья Сойфер - На грани серьёзного

Кира подошла поближе: его родители в молодости, маленькие двойняшки с огромными бантами держат за руку долговязого и большеглазого мальчишку. Такого взрослого и серьезного Эрика. А еще дедушка с бабушкой на скамейке у покосившегося забора. Киру терзала совесть. Влезть в это уютное семейство, родить внука и утащить в свою нору… Это как наследить грязными кирзачами на новеньком ковре Элинар Саакян.

– Что ты там разглядываешь? – Эрик вошел в одном полотенце, зачесывая на пробор мокрые волосы. – Смотришь, не было ли у меня в роду слабоумных?

– Ты что, весь вымылся? – Она смотрела, как поблескивают на его плечах капли воды, как бегут вниз, оставляя узкие, едва заметные дорожки.

– Ради такого-то случая! – улыбнулся он. – Так что ты там такого страшного увидела? У тебя вид, как будто ты вот-вот расплачешься.

– Слушай, я… Это нечестно по отношению к твоей маме.

– Она-то здесь при чем? Ты ей нравишься.

– Вот именно! Она не знает, что мы придумали эту идиотскую историю… Донор… Я… Я не знаю, как буду смотреть ей в глаза. Она будет ждать внука, а получит посещения на каникулы.

– Кирюш, это моя жизнь, – впервые он назвал ее уменьшительным именем. – Я не хочу, чтобы ты сейчас думала о моей маме, о папе и даже о бабушке Сатеник, хотя я ее ужасно люблю. Они своих детей воспитали, и, при всем уважении, своих я хочу зачать и воспитать сам.

– И тебе все равно, что я – это я?

– Очень даже не все равно. Я рад, что ты – это ты. И я рад, что именно ты будешь мамой моего ребенка. Поверь, я ничего в жизни не хотел так сильно, как знать, что в тебе растет мой ребенок.

Он положил ладонь ей на живот, и даже через футболку она почувствовала жар. По телу прошла волна дрожи, дыхание сбилось, зрение расфокусировалось. Она не знала, что поразило ее сильнее: это короткое прикосновение или признание.

Пожалуй, стоило задуматься, с чего бы Эрику так сильно хотеть от нее ребенка, но ей передалась первобытная горячка. Мысль о том, что мужчина, который стоит перед ней, хочет заполнить ее собой, хочет осуществить главное предназначение и сделать ее настоящей женщиной, сводила с ума. Никогда еще ее так не возбуждала мысль о беременности, о том, что она готовится создать жизнь. Вот он, основной инстинкт. Она как будто созрела и налилась соками, как спелое яблоко. Приятная тяжесть тянула ее к земле, и Эрику оставалось лишь сорвать плод. Сомнения расплылись в розоватой дымке, и вместо них проступило понимание: назад пути нет.

– Мне… раздеться? – хрипло спросила она.

– Позволь мне, – тихо попросил он, касаясь губами ее шеи.

Она сглотнула и, не в силах говорить, кивнула. Подняла руки, чтобы он мог стянуть с нее футболку. Но Эрик превратил это в целое действо. Медленно сдвигал ткань, едва касаясь пальцами кожи, отчего все ее тело покрылось мурашками.

Смотрел на нее открыто, не стесняясь и не отводя взгляда. Будто вид каждого сантиметра ее тела доставлял ему наслаждение. Это было приятно и в то же время невыносимо.

– Может, я сама? – пролепетала она.

Но он только покачал головой. Погладил черное кружево лифчика, подцепил указательным пальцем бретельку. Так вот, почему все так тащатся от этого изысканного белья! Кира решила обязательно при случае купить комплект-другой.

Будь ты проклят, Эрик Саакян! Превратил ее в размякшую глину. В слабую, ничтожную плоть. Каждое прикосновение действовало как наркотик, и стоило ему хоть на секунду оторвать руку, она непроизвольно тянулась навстречу. Сознание коротнуло и приказало долго жить, остались только оголенные нервы.

– Господи… Перестань… – выдохнула она. – Быстрее…

Цеплялась за его плечи, едва держась на ногах. А ведь он даже не снял с нее джинсы!

– Я так и знал… – бормотал он, щекоча губами ее грудь. – Я знал, что ты именно такая…

– Эрик! – взмолилась она.

– Я только начал… – он самодовольно ухмыльнулся, наслаждаясь своей чувственной властью.

Ну, нет! Она не позволит ему сделать из нее тряпичную куклу. Не будет стоять, как несмышленыш, позволяя доводить ее до умопомрачения. Пора поменяться местами.

Толкнула его в сторону кровати. Теперь, когда большие ладони перестали жечь ей кожу, вернулась уверенность. Рванула лифчик, оставив Эрика в полнейшей растерянности. И двинулась на него, заставив пятиться. Он рухнул как подкошенный на постель, и она села верхом. Наклонилась, дразня легкими прикосновениями в ответ. И поцеловала. Игриво, то отстраняясь, то добавляя жару. Покусывая нижнюю губу, блуждая пальцами по еще влажной после душа коже. Прижимаясь прямо так, в джинсах, отчего он содрогался всем телом и то ли рычал, то ли стонал.