Тамара Крюкова - На златом крыльце сидели…

Валерка вышел из кабинета. На душе было пакостно.

Проходя мимо стола редактора, он заметил рядом с клавиатурой журнал «Семь дней». С обложки улыбалась его собственная довольная физиономия. Счастливый и беззаботный, как чувак с рекламы «Мальборо», и такой же фальшивый. Реальность сильно отличается от рекламных плакатов.

Как быстро меняется расстановка фигур на доске жизни! Полчаса назад Валерка был счастливым и довольным, чувствовал свою значимость в этом мире. Но ему четко указали на его место.

На первом этаже в фойе стояла толпа старшеклассников в ожидании, пока их проведут в студию на съемку одного из многочисленных ток-шоу. При виде Валерки школьники всполошились, а потом самая смелая девчонка побежала к своему идолу. Следом за ней ринулись остальные.

Поклонники смотрели на него восторженными глазами и протягивали листки и блокноты для автографов. Они создавали иллюзию его значимости. Как часто граница между реальностью и выдумкой стирается! Здесь был не павильон, и эти ребята не были статистами, действующими по указанию режиссера. Однако в настоящей жизни тоже все было фальшью от начала и до конца. Он, всенародный любимец, на поверку оказался дутым кумиром, которого ничего не стоит свергнуть с пьедестала. Для этих девчонок он был звездой, а в ушах звучали слова Евгения Борисовича: «Дерьмом ты был, дерьмом и остался».

В империи под названием телевидение свои божки, которые правят миром. Они создают мифы и лепят героев. Те кривляются и выделывают коленца до тех пор, пока их рейтинг высок. Но стоит марионетке возомнить, будто она свободна, как тут же кто-то дергает за ниточку, чтобы напомнить псевдогерою, что удерживает его в раю.

Валерка чувствовал себя ничтожеством. Он вынужден был плясать под чужую дудку и делать все, что ему прикажут. Такова была цена славы. Но что такое слава?

Когда живешь, как за стеклом…

…Когда нельзя зайти в соседний супермаркет за батоном хлеба…

…Когда вынужден прятаться от знакомых и незнакомых…

…Когда каждый считает своим долгом давать тебе советы и комментировать твою жизнь…

Валерка не предполагал, что за столь короткое время можно так устать от всеобщего неусыпного внимания. Поначалу это льстило, но потом он начал ощущать себя насекомым под линзой микроскопа. Нет, слава – это не то, ради чего стоило терпеть унижение. Он никогда не был жаден до денег, но теперь осознал, что слава, не подкрепленная деньгами, – бросовый товар.

Не народная любовь, а хрустящие банкноты даровали ему свободу жить вдали от пьяного угара. Деньги – вот ради чего он готов был терпеть и делать то, что скажут. Кто хоть раз ощутил на себе действие этого наркотика, уже никогда не сможет отказаться от зависимости. Деньги держали его на привязи, как наркомана доза.

Алику претило идти к Силину и плакаться, словно провинившемуся школяру, но другого выхода не было. Предстояло объясняться, почему какой-то псих уделал дорогую машину как раз перед тем, как ее нужно было отдавать. Воспользоваться своим даром гипнотизера в присутствии Бульдога Алик теперь не решался. Старший товарищ непрозрачно намекнул, что такие штучки больше не прокатят. Мистика, трусливо поджав хвост, отступила перед грубым материализмом.

Разговор предстоял не из приятных. Алик раздумывал, как наилучшим образом представить случившееся и в результате решил сказать правду. Вряд ли Бульдог считает совращение жены друга смертным грехом, поэтому Алик не стал ходить вокруг да около и выложил все, как есть, оставив при себе только бесславные подробности интрижки, которые к делу отношения не имели.

Рассказ Алика явно позабавил старого зубра. Дослушав историю до конца, он хлопнул ладонями по коленям и громко хохотнул:

– Ай молодец! Ну ты меня и развеселил. Ты у нас оказывается ходок! – Силин шутливо погрозил Алику пальцем. – Нехорошо трахать чужих жен. Что ж тебе, девиц мало?

Алик немного расслабился. Судя по всему, Бульдог не собирался срываться с цепи. Хотя кто знает, что у него на уме. С такими хищниками надо держать ухо востро.

– Она сама была не против. Вы ведь знаете, как это бывает, – сказал Алик, нарочито ставя себя и Силина на одну доску. – В следующий раз буду осмотрительнее.

Бульдог хмыкнул:

– Ничего, настоящему мужику это простительно. У нас тут не Америка, чтобы человека дрючить за то, что он свою мужскую силу проявил.

Воодушевленный одобрением Силина Алик осторожно поинтересовался: