Николас Спаркс - Три недели с моим братом [litres]

– Ну-ну.

– Разумеется, в церкви о таком не говорят. В церкви нужно молиться и благодарить, но как я уже упоминал, я понял, что молитвы бесполезны. К тому же порой трудно быть благодарным – мы переживали одно потрясение за другим. А все советовали быть сильным, мол, в конце концов все наладится.

Я молчал – знал, что Мика не ждет ответа.

– И спустя некоторое время меня осенило – во что я вообще верю? Я следовал заповедям, я верил в Иисуса, ходил в церковь и все время молился. А когда мне по-настоящему понадобилась помощь Бога, отклика не последовало. И я перестал молиться и ходить в церковь.

Я молчал. В вопросах веры лучший ответ – не говорить ничего, если вас напрямую не попросят.

– Ты такое когда-нибудь испытывал? – спросил Мика.

– Да. Часто.

– Но на тебя это так не повлияло, как на меня?

– Да.

– Почему?

– Не знаю, – со вздохом произнес я. – Наверное, я не думал о том, что во всем плохом в первую очередь виноват Бог. События просто происходят. И раз уж не Бог их вызвал, то не Ему их и исправлять.

– Мне до сих пор тяжело вспоминать о том, что случилось, – кивнув, сказал Мика. – Иногда это выбивает меня из колеи, и требуется несколько дней, чтобы прийти в себя.

Я обнял его за плечи.

– Со мной такое тоже происходит.

– И что ты тогда делаешь?

– Работаю.

Он рассмеялся.

– Ну да, ведь твой жизненный баланс серьезно нарушен.

– Твой тоже. Работа, духовная жизнь, семья, друзья, здоровье – нельзя закрывать глаза ни на одну из этих сфер жизни, иначе однажды проблемы, связанные с ней, накопятся и обрушатся разом.

– Хочешь сказать, я такой же, как ты?

– Конечно. Мы ведь братья. Может, мы и реагируем на стресс по-разному, однако наши ситуации схожи больше, чем тебе кажется. Мы столько всего пережили вместе, забыл?

В начале 1995 года Дана наслаждалась материнством и прекрасным самочувствием – болезнь не возвращалась, компьютерная томография показывала отсутствие опухолей в мозгу. С каждым месяцем мы все меньше и меньше волновались за сестру. И в то же время мы втроем все больше беспокоились об отце.

Вне работы его поведение постоянно ухудшалось. Он погряз в долгах, однако сорил деньгами направо и налево. Он перестроил дом и купил новый внедорожник. А с нами по телефону говорил только о Флейме, будто этот пес – его единственный свет в окошке. Даже новая женщина столько для него не значила.

Отец продолжал отдаляться от семьи – родственники звонили нам все чаще и спрашивали, что с ним происходит. Я отвечал, что знаю об этом не больше них. Со мной по телефону отец общался отчужденно и раздраженно, его разговоры с Кэт стали менее продолжительными, а Дана занималась близнецами, жила на другом конце города и виделась с ним крайне редко.

Даже Мика не понимал, что происходит с отцом. В ответ на настойчивые расспросы тот заявлял, что счастлив как никогда, на работе все хорошо, а на выходных он прекрасно отдыхает со своим псом и подругой. Полчаса спустя – уже после того, как Мика начинал обсуждать другие темы – отец мог взорваться:

– Не твое дело, как я живу! Выметайся отсюда!

Дикое, обидное и настораживающее поведение.

Мы с Кэт были в стороне от этой ситуации и полную историю узнали лишь спустя годы. Мы растили сыновей и в то время в очередной раз переезжали. Несколько месяцев Кэт пришлось провести в Нью-Берне, продавая наш прежний дом, а я жил в маленькой квартире в Гринвилле. Днем я работал, осваивая новую территорию, а по вечерам искал подходяще для нас жилье. По выходным либо я возвращался домой, либо Кэт приезжала в Гринвилл, чтобы посмотреть выбранные мной дома.

В конце мая мы наконец переехали и первые несколько недель знакомились с соседями, узнавали город и заводили новых друзей. Майлз с рождения был дружелюбным и общительным, он охотно играл с другими детьми. Райану еще не исполнилось двух лет, он не умел говорить, меньше интересовался тем, чем в его годы интересовался Майлз, и казалось, что он витает в облаках. Он плакал от страха, когда его сажали в машину, и редко реагировал, когда мы пытались привлечь его внимание. Мы обратились к педиатру; он посоветовал не беспокоиться и заверил нас, что со временем это пройдет.

– Ему нет еще и двух лет, подождите.

В июле я начал искать литературного агента. Я разослал двадцать пять писем, и первой мне ответила Тереза Парк. Она согласилась работать со мной, остальные двадцать четыре агента постепенно выбыли из проекта. В октябре 1995 года роман был готов к публикации.