Николас Спаркс - Три недели с моим братом [litres]

Маму трудно было не любить. Всегда жизнерадостная, она смотрела сквозь пальцы на то, что остальные полагали невыносимым. Например, моя мама работала, как и все мамы, но на работу ей приходилось ездить на велосипеде. Неважно, лил дождь или стояла жара под сорок градусов, мама одевалась, садилась на велосипед и крутила педали все четыре мили до работы. У ее велосипеда была одна корзина спереди и две сзади, и после работы мама ехала в продуктовый магазин, покупала все, что нужно, и возвращалась домой. И она всегда – всегда! – лучезарно улыбалась, входя в дом. Как бы труден ни был прошедший день, как бы жарко или холодно ей ни было, она всегда выглядела так, словно она счастливица и жизнь ее – лучше не бывает.

– Эй, у меня кое-что есть для вас! Не представляете, как я скучала сегодня!

Она подходила к каждому из нас и спрашивала, как прошел день. И пока она готовила ужин, я, Мика и Дана ей обо всем рассказывали.

Еще она была хохотушкой. Мама могла смеяться над чем угодно, и это располагало к ней людей. Она не была вечно оптимистичной Поллианной [4], однако осознавала, что в жизни есть и взлеты, и падения, и не стоит горевать над неприятностями, поскольку они не только неизбежны, но и преходящи.

Казалось, она знала абсолютно всех родителей моих друзей, и когда я с кем-то знакомился, вскоре мой новый друг заявлял, что его маме очень понравилась моя мама. Это всегда меня удивляло и казалось загадочным, потому что моя мама особо никуда не ходила. Почти все вечера и выходные она проводила дома с нами, а завтракала в одиночестве. К тому же мои родители никуда не выходили вдвоем – на моей памяти они пошли вместе на вечеринку только однажды, и нас прямо-таки потрясло, что они куда-то там идут. Мне тогда было тринадцать, и после их ухода Мика, Дана и я собрались на совет, чтобы обсудить этот экстраординарный случай.

– Они оставили нас одних? Какой кошмар! Мы ведь дети!

Неважно, что мы были предоставлены самим себе каждый день – какая может быть логика, когда ты жалеешь себя?

Так где же люди могли с ней познакомиться? Выяснилось, что родители наших новых друзей сталкивались с моей мамой у оптометриста. Завязывался разговор, мама умела внушить доверие, и люди открывали ей душу. Они рассказывали ей обо всем – мама была истинной Энн Лендерс [5]Фэйр-Оакса, и если я случайно упоминал какого-нибудь нового друга, мама могла сказать:

– Пусть он приходит сюда, но ты к нему домой не ходи. Я знаю, что там творится.

И все же мама была – и остается – для меня загадкой. Она любила меня, но почему-то никогда не признавала мои успехи. Мы были для нее смыслом жизни, но она позволяла нам бегать, где захочется, и творить, что вздумается. Эти противоречия всегда озадачивали меня, и даже сейчас я не в силах их объяснить. Я давно уже не пытаюсь понять ее, однако единственное, в чем она была последовательна, воспитывая нас, так это запрет жалеть себя. Она добивалась этого сводящими с ума доводами, в которых три утверждения повторялись в различных вариациях:

А. «Дело твое, но…» плюс комментарий.

Б. «Мы хотим одно, а получаем другое».

В. «Никто не обещал справедливой жизни».

Например, в одиннадцать лет я затеял с ней такой спор:

– Я хочу вступить в футбольную команду. В футбольную лигу «Папы» Уорнера [6]. Все мои друзья там играют.

– Дело твое, но я не хочу отвечать за то, что ты всю оставшуюся жизнь будешь ковылять на костылях из-за перелома колена. К тому же у нас нет денег.

– Но я хочу!

– Мы хотим одно, а получаем другое.

– Так нечестно. Ты всегда это говоришь.

Мама пожала плечами.

– Никто не обещал справедливой жизни.

Я задумался, пытаясь найти к ней другой подход.

– Я ничего не сломаю, и тебе не придется волноваться.

Мама смерила меня взглядом.

– Это с твоим-то ростом? Точно сломаешь. Я видела игроков в футбол. Ты для них будешь как жучок на лобовом стекле. Ты слишком маленький.

Я и в самом деле был маленьким.

– Хотел бы я быть больше. Как мои друзья.

Утешительным жестом мама положила руку мне на плечо.

– Ох, малыш, никто не обещал справедливой жизни.

– Я знаю…

– Просто запомни, что я скажу, ладно? – попросила она, и голос ее дрогнул от избытка чувств. – Это поможет тебе позже в жизни, когда ты в чем-нибудь разочаруешься. Ведь мы хотим одно, а получаем другое.

– Может, ты и права. Может, мне стоит попытать удачи в другом виде спорта.

Мама ласково улыбнулась – наконец я признал ее доводы.

– Делай, что хочешь. Ты сам строишь свою жизнь.