Жан-Луи Кюртис - Французские повести

Я также иногда размышлял над тем, какой была бы моя жизнь, если бы я не женился. Установка на наслаждение любой ценой, видимо, заразительна, потому что и я (я это чувствовал) заразился ею. Будь я свободен, думал я, я мог бы потратить деньги, которые сейчас расходуются на хозяйство, на самого себя. Я мог бы покупать куда больше книг, пластинок, мог бы путешествовать за границей, мог бы менять девочек хоть каждый месяц, была бы охота. Одним словом, вел бы безответственную жизнь сибарита. Я мог бы использовать весь свой досуг, чтобы читать, развлекаться, думать, может быть, даже заниматься: я часто мечтал о том, чтобы продолжить образование, и, в частности, изучать философию, изучать систематически, посещая лекции. Но раз я был женат, об этом и речи быть не могло. Однако все мои мечты казались мне ничтожными, когда я, приходя домой, играл с моей дочкой и видел ее улыбающуюся мордочку. Всем честолюбивым планам я предпочитал общество этого маленького существа. Я говорил себе, что моя жизнь никогда не будет по-настоящему несчастливой, раз есть Мари. Я размышлял над быстрой эволюцией наших с Вероникой чувств. Я объяснял эти изменения теми причинами, о которых уже упоминал, хотя в то время еще не осознавал их со всей определенностью. Случались дни, когда я считал одного себя кругом виноватым: я был и недостаточно деловит, и невероятно щепетилен, и чрезмерно строг, и не способен приноровиться к современным нормам жизни. Я жалел Веронику, сокрушался, что она встретила именно меня, что ей так не повезло. А в другие дни, напротив, я упивался мыслью, что я один из немногих разумных, трезвых людей в этом сумасшедшем веке, изъеденном всевозможными неврозами.

Однажды вечером, когда я почему-то больше обычного злился на Ариану и Шарля, я сел писать о них своего рода маленькое исследование в духе американских социологов (хотя куда менее наукообразное), которые подвергают анализу ту или иную социальную группу своей страны. Когда читаешь такие работы, часто кажется, что эти ученые смотрят на своих соотечественников как на папуасов. Я записал свои наблюдения над этой образцовой супружеской парой, и тут же оказалось, что, говоря о них, я говорю и о Веронике, и о всем том, что доставляет мне страдание в наших отношениях. Короче, это неожиданно оказалось своего рода сведением счетов. Я писал страницу за страницей, не отрываясь, стиснув зубы. Вероника сидела в нескольких метрах от меня, курила и слушала транзистор. Что ты делаешь, — спросила она меня. — Ты пишешь роман? — Да что ты, это всего лишь портрет. Портрет Арианы. Помнишь, мы с тобой говорили об этом несколько месяцев тому назад? Ты даже нашла ему хорошее заглавие: «Амазонка цивилизации досуга». — Да, помню. А почему ты пишешь это именно сегодня? — Не знаю, так, захотелось.

Она отправилась спать, а я остался за столом и писал до двух часов ночи. Поставив точку, я перечитал все подряд и испытал чувство, похожее на то, что испытывают школьники, когда им кажется, что они удачно написали домашнее сочинение. Но чувство, пережитое мной, было все же сильнее и другой природы. Я сумел точно определить то, что причиняло мне боль, и от этого боль уменьшилась. Я сунул листочки в какую-то папку. На следующий день Вероника даже не вспомнила о моей писанине. Я тоже. Лишь дня через два она спросила меня, закончил ли я свой опус. Его можно прочитать? — Знаешь, лучше не надо, — сказал я, охваченный паникой. — Почему? — Ты снова скажешь, что я ненавижу Ариану, а это неверно. Ты сочтешь мою оценку предвзятой и несправедливой. — Какое это имеет значение? Дай-ка мне эту штуку, мне любопытно, что ты можешь наплести про Ариану.

Хотя я предчувствовал, к каким последствиям это может привести, я протянул ей мои листки. Она шепотом прочитала заглавие: «Дамочка», — и искоса метнула в меня такой взгляд, что я вздрогнул. Я сидел в кресле недалеко от нее. Я раскрыл книгу, но не читал, а исподтишка наблюдал за Вероникой. Она читала, нахмурив брови, лицо ее оставалось напряженно-спокойным. Вот этот текст:

«Муж нашей Дамочки деловой человек, а может, он крупный служащий, одним словом, какой-то «руководящий кадр». Примерно четверть его оклада уходит на оплату роскошной квартиры в соответствующем районе. Остальные деньги расходятся по следующим статьям (перечисляем по нисходящей в порядке важности): приемы, выходы в свет, ведение хозяйства, два автомобиля, туалеты Дамочки, дети, косметика Дамочки, костюмы мужа, прислуга-испанка, пластинки, книги. Дамочка и ее муж — незапрограммированные потребители. Многое покупается в кредит. В конце месяца часто трудно свести концы с концами.