Жан-Луи Кюртис - Французские повести

— А не вернуться ли нам? — спросит один из них.

— Все может пойти по-прежнему, — ответит другой.

Они упакуют чемоданы. Уложат книги, гравюры, фотографии друзей, выбросят накопившиеся бумажки, раздадут мебель, плохо отструганные доски, бруски с дюжиной отверстий, отправят багаж. И станут отсчитывать дни, часы, минуты.

В последние сфакские часы они торжественно совершат свою обычную прогулку. Пересекут Центральный рынок, пройдут мимо порта, приостановятся, чтобы, как и каждый день до этого, полюбоваться, на огромные губки, сохнущие на солнце, минуют итальянскую колбасную, пройдут мимо отеля «Под оливами», мимо городской библиотеки, потом повернут по авеню Бургиба, пройдут мимо уродливого собора, завернут к коллежу, где в последний раз раскланяются, как делали это ежедневно, с господином Мишри, старшим надзирателем, который вышагивает взад-вперед у главного входа, пройдут по улице Виктора Гюго, в последний раз увидят свой, ставший столь привычным, ресторанчик, греческую церковь. Потом через ворота Касбы войдут в арабский город, пройдут сперва улицей Баб-Джедид, потом улицей Бея, выйдут через ворота Баб-Диван, дойдут до аркад на авеню Хеди-Шакер, минуют театр, два кинематографа, банк, в последний раз выпьют кофе в «Режансе», в последний раз купят сигареты, в последний раз — газеты.

Через две минуты они займут места в поджидающей их наемной машине, на крыше которой уже давно прикручены их чемоданы. Проверят, на месте ли деньги, пароходные и железнодорожные билеты, документы.

Машина медленно тронется. В начале лета, вечером, в половине шестого, Сфакс покажется им очень красивым городом. Его новехонькие здания засверкают в солнечных лучах. У башен и зубчатых стен арабского города будет гордый, независимый вид. По улицам промаршируют бойскауты, одетые в красное и белое. Легкий ветерок будет развевать большие флаги: тунисский — красный с белым полумесяцем и алжирский — красно-зеленый.

Покажется кусок ярко-голубого моря с новостройками на берегу, потом пойдут бесконечные пригороды, кишмя кишащие детьми, велосипедами, ослами, а за ними — бескрайние оливковые плантации. Они выедут на дорогу Сакиет-эс-Зит, минуют амфитеатр Эль-Джема, город мошенников Мсакен, Сус с его многолюдными пляжами, Энфидавиль с гигантскими оливковыми деревьями, Бир-бу-Рекба, славящийся своими кофейнями, фруктами, керамическими изделиями; Громбалию, Потенвиль с бесконечными виноградниками по склонам, Хаммам Лиф, потом минуют кусочек автострады, индустриальные пригороды, мыловаренные заводы, цементные заводы — и это уже будет Тунис.

Они будут долго купаться посреди развалин Карфагена, потом в Марсе; проедут Утику, Келибию, Набел, где накупят глиняных изделий, и, наконец, поздней ночью в Ла-Гулетт съедят потрясающую рыбу дораду.

И вот настанет утро, когда в шесть часов они прибудут в порт. Процедура отплытия будет длинной и скучной, с большим трудом отыщут они для своих шезлонгов свободное местечко на палубе.

Переезд пройдет без происшествий. В Марселе они выпьют по чашечке кофе с молоком и рогаликами. Купят вчерашние номера «Монд» и «Либерасьон». В поезде под стук колес они внутренне исполнят «Аллилуйя Мессии», ликующие гимны. Они будут отсчитывать километры; они изойдут восторгами при виде французского пейзажа — обширных нив, зеленых лесов, пастбищ, долин.

Они приедут в одиннадцать часов вечера. На вокзале их встретят все друзья. Друзья придут в восторг от их прекрасного вида: они будут загорелыми, словно великие путешественники, на головах у них будут красоваться огромные соломенные шляпы. Они станут рассказывать о Сфаксе, пустыне, великолепных развалинах, дешевой жизни, лазурном море. Их потащат в бар «Гарри». Они тут же опьянеют. Они будут счастливы.

Итак, они вернутся, и это-то и будет хуже всего. Они вновь обретут улицу Катрфаж, великолепное дерево во дворе, свою крошечную квартирку, такую прелестную из-за низких потолков, и оба окна: одно с красной, другое с зеленой занавеской; свои любимые старые книги, кипы журналов, узенькую кровать, малюсенькую кухоньку, столь любезный им беспорядок.

Они вновь увидят Париж, и это будет настоящим праздником. Они пойдут бродить вдоль Сены, по садам Пале-Рояля, по маленьким уличкам Сен-Жермена. Освещенные витрины вновь прельстят их своими соблазнами. Мясные лавки будут ломиться от всяческой снеди. Они замешаются в сутолоку универсальных магазинов. Погрузят руки в груды шелков, прикоснутся ласкающим жестом к тяжелым флаконам духов, будут перебирать галстуки.