Жан-Луи Кюртис - Французские повести

Возможно, они несколько лучше других умели предугадывать или даже создавать благоприятные мгновения. Их слух, осязание, обоняние были всегда начеку, подстерегая счастливые мгновения, которые подчас обнаруживаются благодаря сущим пустякам. Но в момент полного душевного покоя, когда, казалось, ничто не могло нарушить состояние счастливой гармонии, в которой они пребывали, радость их была так силона, что это лишь подчеркивало ее преходящесть и недолговечность. Достаточно было ничтожного повода, чтобы все рухнуло: малейшая фальшивая нота, просто минута неуверенности, какая-нибудь грубость — и их счастье ускользало, оно оборачивалось тем, чем всегда и было на самом деле — неким подобием договора, чем-то купленным, хрупким и жалким, просто минутной передышкой, после которой их жестоко отбросят назад к тому, что было самым опасным, самым непрочным в их жизни, во всей их судьбе.

Беда в том, что надобность в опросах не вечна. Настанет день, когда Жером и Сильвия должны будут сделать выбор: остаться на временной службе, вечно опасаясь безработицы, или закрепиться в каком-нибудь агентстве, поступить туда на штатную службу. А может, и вообще переменить профессию, найти другую халтуру, но это не решило бы окончательно проблемы. Ведь если служащим, еще не достигшим тридцати лет, предоставляют некоторую независимость, возможность работать на собственный риск и даже поощряют некоторые их вольности, молодую изобретательность, склонность к экспериментам — словом, то, что иногда называют поливалентностыо, то от сотрудников, перешедших этот роковой рубеж (а черту подводят именно в этом возрасте), требуют, как это ни парадоксально, положительности, которая служит гарантией пунктуальности, здравомыслия, надежности, дисциплинированности. В области рекламы предприниматели не отказываются брать на работу тридцатипятилетних служащих, но не решаются оказать доверие тем, кто в тридцать лет еще никак не «закрепился». Держать тридцатилетних на временной работе тоже не хотят. Неустроенность не внушает доверия — в тридцать лет надо уже куда-то пристроиться, в противном случае ты — никто. А человека нельзя считать устроенным, если он еще не нашел своего места в жизни, не вырыл себе норы, никуда не прибился, не имеет собственных ключей, конторы и хотя бы самой малюсенькой вывески.

Жером и Сильвия часто задумывались над этим. У них впереди было еще несколько лет. Но они не были уверены, что им удастся сохранить надолго хотя бы тот сносный уровень жизни и тот относительный покой, которых они достигли сейчас. Почва будет постепенно ускользать у них из-под ног: не за что будет уцепиться. Работа не слишком их обременяла, у них был достаток, правда, год на год не приходился: иногда они зарабатывали больше, иногда меньше, но работа их сама по себе не была тяжелой. Однако так не могло долго продолжаться.

На должности простого интервьюера обычно долго не задерживаются. Едва начав, психосоциолог стремительно продвигается по служебной лестнице: делается помощником директора или даже главой агентства или подыскивает в каком-нибудь большом предприятии завидную должность заведующего кадрами, на обязанности которого лежит наем служащих и их инструктаж, составление социальных отчетов, руководство торговой политикой. Все это отличные должности: кабинеты устланы коврами, два телефона, диктофон, кое-где салонный холодильник, а иногда даже и картина кисти Бернара Бюффе на стене.

«Увы! — часто думали, а иногда и говорили друг другу Жером и Сильвия. — Кто не работает, тот не ест — это точно, но тот, кто работает, перестает жить». Однажды, как им казалось, они в течение нескольких недель испытали это на себе. Сильвия поступила документалисткой в одно из экспериментальных бюро, а Жером составлял и сводил воедино опросные листы. Условия работы были более чем приятными: они могли приходить когда им вздумается, просматривать газеты на работе, отлучаться на сколько угодно, чтобы выпить пива или кофе. Кроме всего прочего, они даже испытывали к этой работе, которую выполняли спустя рукава, известный интерес, подогреваемый к тому же весьма, впрочем, неопределенными обещаниями быстрого повышения, солидного положения, официально оформленного и выгодного договора. Но они недолго продержались. Им тяжело было просыпаться в определенное время, их раздражала необходимость возвращаться вечером в переполненном метро; усталые и грязные, в изнеможении падали они на свой диван и мечтали лишь о длинных уикендах, свободных днях, позднем вставании.