CrazyOptimistka - Что ты знаешь о любви? [СИ]

— Вы только не переживайте, но вам кое-что стоит узнать. — Я встала со ступенек вслед за Андреем.

И мы, дополняя друг друга стали описывать все случившееся, стараясь смягчить некие детали. Но это не спасло и вскоре, мы втроем успокаивали тетю Люду от истерики. Она сидела на диване и со слезами на глазах, пила воду, которую так любезно подсовывала ей моя мать.

— Все разрушено, — повторяла она, — все разрушено.

— Людочка, не переживай, мы вернем все в прежний вид, — успокаивающе произнесла мама, — ты ведь все равно давным-давно хотела сделать тут ремонт.

— Оль, да какой к черту ремонт, а? Я о сыне сейчас говорю! Его жизнь разрушена!

— Лида, ты как всегда утрируешь ситуацию и делаешь из сына тряпку.

— А вдруг он с собой что-то сделает? Мы ведь не знаем насколько сильно он любил эту тварь? — Она теребила салфетку и то и дело шмыгала носом. — Вот я всем своим нутром чувствовала, что не к добру это все.

— И к чему ты ведешь? Он у тебя адекватный парень. — Мама мельком бросила на меня взгляд. — Считай, что он просто выпустил пар. Оклемается и продолжит заниматься своими любимыми делами.

— Ой, не знаю, — всхлипнула она в ответ, — надо позвонить Саше и все рассказать.

— Конечно, а я пока заварю чай с ромашкой. — Мама встала с места. — Катюш, начинай понемногу наводить здесь порядок.

— Ребят, спасибо, что оказались рядом. — Тетя Люда благодарно пожала руку Андрею и потрепала меня по плечу.

— Да не за что, — отозвался парень, — я, пожалуй, поеду. Завтра заскочу к Тиму, узнаю, как его настроение.

— Ох, это было бы чудесно. Он должен чувствовать сейчас как можно больше поддержки. — Едва сдерживая слезы, пролепетала она ему в ответ.

На том мы все и разошлись. Я принялась за уборку, пока мама отпаивала и приводила в чувства теть Люду. Через часа два усердной работы гостиная приняла относительно прежний вид. Немного уставшая, я заглянула на кухню в поисках мамы. И нашла ее, сидевшую за столом с дымящейся чашкой в руках.

— Держи, — протянула она мне кофе.

— Как она?

— Заснула. Правда, пришлось дать ей немного снотворного, чтоб успокоить. Ты же знаешь, какая она впечатлительная.

— Она не виновата. Была бы ты на ее месте, вела бы точно так же.

— К сожалению, меня не было в тот момент, — грустно отозвалась мама. И я понимала, о чем она сейчас говорит.

— И что теперь будет? — вздохнула я.

— Мы обе знаем каково это, когда тебе разбивают сердце. Только у каждого свои методы борьбы с этой болью. Я понимаю Люду и ее страхи, но Тим не суицидник. То, что случилось сегодня… — Мама поправила манжеты на своем костюме. — Скажем, что он даже и не вспомнит, что творил сегодня и это нормально. Он оправится от шока и все будет хорошо.

— Но нужно время.

— И поддержка. — Она встала с места. — И ты могла бы ему помочь.

— Чем? — удивленно переспросила я. — Для него я совершенно чужой человек, что я могу рассказать, чтобы он послушал меня?

— Свою историю. А почему бы и нет?

— Плохая идея. Нет, мам, нет. Я не готова оголить свою душу перед каким-то мальчиком, который через пару лет даже и не вспомнит моего имени.

— Считай, что он не теперь не чужак тебе. Его история раскрылась у тебя на глазах. В чем-то у вас есть теперь нечто общее. Ты своим примером можешь показать, что жизнь не заканчивается.

— Ага и то, что эта измена будет проносится перед его глазами еще очень долгое время. И если уж такой разговор пошел, то может, ты сама его поддержишь?

— Он не станет меня слушать. Решит, что это очередные байки престарелой женщины. Ладно, я не вправе тебя заставлять, но может ты хотя бы навестила его завтра?

— Я подумаю. И если ты не против, хотелось бы уже отправиться домой. Ты сама здесь справишься?

— Смеешься? — Мама махнула в мою сторону рукой. — Иди уже.

Тимур.

Помню, что от меня что-то настойчиво требовали, но я не ничего не понимал. Все как в тумане да еще добавился эффект вакуума и я перестал их слышать. Вижу испуганное лицо Андрея, который мечется вокруг меня. Он что-то кричит и дергает мои руки. Следом ощущение ударов по щеке и я устанавливаю зрительный контакт с Катей. Она за что-то извиняется и просит раскрыть ладони. Но мне больно. Больно что-то делать. Больно дышать. Я снова ныряю в какой-то омут непонимания и закрываюсь от них. Перед глазами безупречные изгибы тела Кэрри и ее стоны, которые нарастают в моих ушах. Зажмуриваюсь, чтобы прогнать это видение, а когда вновь открываю глаза, то вижу каких-то мужиков в белых халатах. Где-то отдаленно понимаю, что это врачи, но не говорю ни слова. А затем меня увозят в больницу. Местный наркоз, череда манипуляций за закрытой ширмой. Мне кажется все это лишним, но врачи настаивают на обратном. Хрен с вами, делайте что хотите. Все равно, теперь мне это не важно. Раньше у меня были планы и перспективы, но сейчас ничего нет. Абсолютная пустота. Все развалено на мелкие куски. Говорят, что мужчины не плачут. Их сердца настолько крепки, что выдерживают любой удар. Но отчего же тогда мои щеки влажные? Быть может, я настолько слаб?