Фридрих Горенштейн - Том 2. Искупление

«Спекулянтка, — глотая слюну, со злобой подумала Сашенька, — наворовала каракулей».

В тот момент, когда женщина была уже близко, крестьянин сделал легкое движение задом, даже не оборачиваясь. Женщину унесло далеко от полки, за спины других посетителей и ударило о стену. Перетянутая ленточками корзинка, которую женщина краешком уже успела поставить на полку, сорвалась, под ноги толпящихся потекло молоко, и женщина нырнула вниз, пачкая каракуль о кирзовые сапоги.

«Так и надо, — с радостной злобой подумала Сашенька, — спекулянтка проклятая…»

— Что такое, — сказал дежурный, поднимая голову. — Я предупреждал — прекращу прием передач… Ну и народ… Степанец, — сказал он весело, заметив какую-то старушку и конце очереди, — ты опять здесь…

— Здесь, хозяин, — прошамкала маленькая старушка, кланяясь.

Она была поверх кацавейки накрест перетянута тремя платками, выглядывавшими один из-под другого. Ноги ее поверх валенок перевязаны были вокруг ступней тряпками, из которых выбивалась солома.

— Тебе ведь сказано неоднократно, Степанец, — терпеливо и настойчиво говорил дежурный. — Сыну твоему передачи приниматься не будут… Он виновен в тягчайших преступлениях… В массовых убийствах советских граждан, понимаешь… Его народ судить будет…

— Семь километров шла, — сказала старушка, вытирая слезящиеся глаза, — мороз печет… Я ведь что… Я ведь немного ему… Животом он слаб… И грудь у него слабая… Вот… Спасибо, добрые люди посоветовали…

Старушка начала торопливо сизыми, отмороженными пальцами распутывать узелок расшитого васильками платка. В платке была желтая, протершаяся на сгибах бумажка, которую старушка понесла, ловко лавируя между посетителями, протянула дежурному…

— Что такое, — сказал дежурный. — Что еще за филькина грамота… — Он взял бумажку брезгливо двумя пальцами и начал читать, с трудом разбирая стершиеся каракули.

«Справка.

Больной Степанец П. Н. страдает отложением мочекислых солей в суставах, а также почечной недостаточностью; Нуждается в молочной диете с большим содержанием овощей и фруктов. Рекомендуется курортное лечение… Сероводородные, радоновые ванны, грязевые аппликации с одновременным питьем минеральных вод. Рекомендуется поездка в Ессентуки, Железноводск, Сочи-Мацеста, Цхалтубо.

Пока дежурный читал, старушка стояла перед ним, с надеждой моргая и вытирая глаза сизыми пальцами.

— Здесь все правда написана, хозяин, — сказала она, по совести написано.

— Некогда мне, — перегибаясь через перегородку, сказал дежурный. — Народу у меня прорва, а ты каждый день здесь толкаешься!.. Дома б сидела… Семь километров сюда ходишь да семь обратно…

— Когда как, — сказала старушка. — Бывает — подвезут… Подвода бывает колхозная или машина… Тут в бумаге все написано, чтобы принять…

— Филькино это писание, — уже сердито сказал дежурный, — возьми бумагу… Еще придешь завтра, задержу… Арестую, поняла?

Он отдал старушке бумагу, она бережно завернула ее в платок и, спрягав на груди, отошла к подоконнику, видно, устраиваясь перекусить, достала луковицу, тряпицу с солью и хлеб.

Воспользовавшись замешательством, которое вызвала старушка, женщина в каракуле кинулась к полке в образовавшийся проход, неся перед собой корзинку, вкусно пахнущую жареной говядиной, которая, будучи пропитана разлитым молоком, приобрела особо нежный аромат. И этот запах, щекотавший Сашенькины ноздри, удвоил ее силы и возбудил злобу. Сашенька так же проворно кинулась в проход, и они сшиблись плечами с женщиной у самой полки.

— Мне не передачу, — торопливо сказала Сашенька прямо в лицо дежурному. — Мне по особому делу…

Сашенька твердо поставила локоть на полку, так что он мешал женщине не только протолкнуть корзинку, но и отгораживал ее лицо от дежурного.

— Мне по особому делу, — повторила Сашенька, терпя боль, потому что женщина снизу сильно давила Сашенькину ногу коленом, а на полке царапала Сашенькину кожу у запястья каким-то металлическим острым шипом, торчавшим из корзинки.

— По какому делу? — спросил дежурный, разглядывая Сашеньку.

— По особому, — в третий раз повторила Сашенька, с трудом удерживая руку на полке.

— Заходи, — сказал дежурный и открыл в перегородке небольшую калитку, откинув крючок.

Сашенька с облегчением убрала руку с полки и вошла за перегородку. Женщина с ненавистью посмотрела ей вслед, и тут же женщину вновь оттеснил высокий крестьянин, начавший выкладывать на полку перед писарем крутые яйца.