Фридрих Горенштейн - Том 2. Искупление

Злота. Виля, будешь ужинать? Я сейчас нагрею котлеты с квасоля…

Рахиль. Что у нас есть, это для детей… Сумер, помнишь, до революции, когда мама сварила суп из картошки, так у нас был веселый день… Но чужого мы не брали. (Плачет, показывает на Злоту.) Она такая больная…

Злота (плачет). Я должна каждая копейка зарабатывать своими пальцами.

Рахиль. Так он нам дает… Чтоб Бог дал ему болячку в лицо… Чтоб Бог дал ему кольку в бока… Чтоб упало дерево и его покалечило… Чтоб наехала машина и разрезала его на кусочки… Я если проклинаю человека, так это еще то проклятие…

Бронфенмахер (начинает кашлять). Я пойду…

Рахиль. Куда ты спешишь, Бронфенмахер? Дай я тебе помогу подняться.

Бронфенмахер. Ничего, ничего, я сам. (Встает, опираясь на костыли, и выходит.)

Злота (всплескивает руками). В моей жизни…

Рахиль. Злота, что ты плещешь в ладони? Я хотела, так я так сказала… Ты думаешь, я не помню, как два года тому назад он хотел носить через моя кухня помои? Как он подбежал и стучал в стенка, чтоб поломать и сделать на моя кухня своя дверь?.. Ты думаешь, я не помню?

Сумер (смеется). Но он же пришел, чтоб свататься к тебе…

Рахиль (смеется). Мне нужен этот старый инвалид, чтоб он мне навонял в кровати… (Стук в дверь.) Ша, вот они уже идут… Чтоб было тихо, чтоб никто не отзывался…

Рахиль идет открывать. Входит Миля с упрямым крепким бритым затылком. Стрижен под бокс. Рузя беременная, с большим животом. Оба, ни слова не говоря, проходят через большую комнату к себе и закрывают дверь. Слышно, как они там шепчутся. Рахиль прикладывает палец к губам. Злота ставит перед Вилей тарелку и сама садится к столу со своей тарелкой.

Злота (тихо). Виля, хочешь колбасу? (Берет кусочек колбасы, приставляет к нему нож острой стороной, пальцем упирается на нож: сверху и стучит ножом вместе с колбасой по столу.)

Рахиль (тихо). Ну, я этого еще не видела, Сумер… Злота, что ты делаешь? Чтоб рубить колбасу, как рубят сахар?

Злота. Как мне удобно, так я и делаю.

Рахиль. Люся, подвинься, дай им поужинать.

Сумер. Я пойду.

Злота. Сиди, куда ты спешишь? Хочешь колбасу?

Открывается дверь, на пороге появляется Миля, смотрит, как ужинают Злота и Виля.

Миля. Я уже вижу, куда денежки мои идут… На кормление тетушки и племянника.

Рузя (сердито). Закрой дверь! (Подходит, втаскивает Милю за руку и закрывает дверь.)

Рахиль. Ну, Сумер, ты слышал?

Злота. Ша, тихо…

Рахиль. Что значит — тихо… Он нас кормит. Мы всю жизнь сами кормили своих детей… И Люся, и Рузя, и Виля…

Миля (резко открывает дверь). Дядя Сумер, вот вы из их семьи, скажите честно, у меня здесь жизнь? В этой комнатушке?..

Рахиль. Ну, другой у меня нет… Твоя мама богатая, а я бедная… Я вдова…

Миля. Моя мама не богатая, она просто добрый человек, она гуманный человек… Если мы будем жить у нас, никогда к Рузе не будет такое отношение, как здесь ко мне… Здесь вообще невозможно жить… Тетушка, племянник, крики, скандалы…

Рахиль. Кроме тебя, здесь никто не кричит.

Миля. Вы слышите, дядя Сумер, кроме меня, здесь никто не кричит?.. Скажите честно, разве здесь у меня жизнь?

Сумер. Он таки прав.

Миля (Рахили). Вот ваш родной брат со мной согласен.

Рахиль. Что ты говоришь, Сумер? Он прав? Он нас кормит?

Сумер. Когда я служил при Николае, так один солдат сказал на другого, что тот съел его порцию каши… Тогда унтер велел тому сесть на параша и как скомандовал: «Надуйсь!», и тот таки сделал больше, чем от одной порции каши. (Смеется.)

Миля. Ваши семейные анекдотики мне надоели. (Кричит.) Я вам не мальчишка, который учится в седьмом классе… Я вам не мальчишка!

Виля. Заткнись!

Миля (заходит в комнату). Я тебе дам заткнись, сопляк… Я тебе так дам, что месяц лечиться будешь…

Рахиль (загораживает дорогу к Виле). Миля, если ты тронешь сирота, так что у меня есть в руке, я тебе дам по голове.

Рузя (кричит). Миля, иди сюда!