Фридрих Горенштейн - Том 2. Искупление

Витька. Он говорил, что он хусский… Ты хусский?

Виля. Я хотел сказать, что я русский еврей, но «русский» я успел сказать, а «еврей» не успел, потому что меня срочно домой позвали…

Витька (хохоча). Его домой позвали…

Виля. Нет, правда… Есть бухарские евреи в Средней Азии, есть грузинские — на Кавказе, а я русский… Хотя вообще-то я наполовину… Моя мать из Польши… А отец тоже не совсем ясно кто… Я был в детдоме, так меня эти евреи взяли на воспитание… Я ведь на еврея не похож…

Макзаник (проходя мимо с пустым ведром). Только все евреи похожи на тебя…

Виля. А ты, Бора, выйди из мора, чтоб тебе ручки и ножки обсохли, а животик я тебе вытру сама…

Макзаник. Сам жид, а на другого говоришь.

Колька (приподнимается). Оторвись!

Макзаник удирает, гремя ведром. Все смеются.

Виля(к Кольке) . Дай закурить.

Колька. Сам стрельнул…

Виля. Ну дай бенек потянуть…

Колька дает окурок. Виля курит. Слышен новый взрыв криков и плача.

Дуня. И не устанут.

Луша. Нет, это уже не там, это не у Рахили. Это Сергей Бойко опять Фаню бьет.

Из дверей на нижнем этаже, откуда слышны крики и плач, показывается Сергей Бойко. Он в майке, спортивных шароварах и босой. Похмельное лицо его искажено злобой, волосы всклокочены. Садится рядом с Макаром Евгеньевичем.

Сергей. Беркоград проклятый. Бердичев — еврейская столица…

Макар Евгеньевич. Сергей, зачем жену бьешь? Нехорошо.

Сергей. Разве жидовка может быть женой?.. Бегает к своим жидам наверх на меня жаловаться…

Луша. Что ж ты ее, Сергей, от немцев спас? Зачем прятал?

Сергей. Так это другое дело. У меня от нее дети. А детям мать нужна, потому и прятал… Ух, Беркоград проклятый…

Макар Евгеньевич (улыбается) . Так, говорят, Бердичев скоро переименуют… Горсовет уже прошение подал в Киев, в Верховный Совет… Черняховск вроде бы будет. В честь погибшего генерала Черняховского, а кто говорит, в честь генерала Ватутина… Есть слухи, что в честь Котовского назовут, который здесь, на Лысой горе, долго находился, там его казармы были… Или в честь Щорса… Здесь ведь музей Щорса есть… Или, говорят, в честь Богдана Хмельницкого, который Бердичев от поляков освобождал…

Сергей. Да бросьте вы, Макар Евгеньевич, ну какой русский генерал или полководец согласится дать свое имя Бердичеву?.. А который погиб, семья не допустит… Как был он Беркоград, так и останется Беркоградом.

Макар Евгеньевич. Может, найдется… Если не генерал, так полковник.

Сергей. Какой полковник?

Макар Евгеньевич (улыбается). Маматюк… Герой освобождения Бердичева, командир танкового полка Бердичевской дивизии… Не Бердичев теперь будет называться, а город Маматюк…

Сергей. И то лучше, хоть не по-жидовски… Откуда? Из Маматюка… Ничего. (Смеется.)

Макар Евгеньевич (улыбается). Тише… Разве не видишь, вон он идет, полковник Маматюк?.. Я еще издали его заметил и вспомнил.

Через двор проходит, гремя орденами и медалями, полковник Маматюк. Останавливается, подходит к Виле и вырывает у него из рук дымящийся окурок.

Маматюк (Виле) . Сопляк… Разве за это я воевал на фронте, чтоб такие сопляки курили?.. (К Сергею.) Ты отец его?

Сергей (обиженно) . Ну какой я ему отец, товарищ полковник? Бойко моя фамилия. А разве он обликом похож на Бойко?

Маматюк (Виле) . А где твой отец, говнюк?

Виля (опустив голову, покраснев, тихо). Погиб на фронте…

Маматюк. А разве за это погиб твой отец, чтоб ты теперь курил? Ты в каком классе?

Виля (опустив голову, тихо) . В седьмом.

Маматюк. А кто у вас военрук?

Виля. Степин…

Маматюк. Знаю его… Только надо говорить: майор Степин… Ну-ка, встань, повтори…

Макар Евгеньевич (Виле) . Встань, с полковником говоришь…

Виля (встает). Майор Степин.

Маматюк. Посмотрим, чему тебя научил майор… Ну-ка, вложи пять пальцев в рот и скажи: солдат, дай пороху и шинель… Вот так вложи. (Показывает.)