Даша Полукарова - Время невысказанных слов

И тогда отец садился вместе с ней, и с ним ей там было уютно, она хватала его широкую теплую ладонь и клала себе на голову. Лбу сразу становилось горячо. Папа отталкивался от земли ногами, и постепенно качели начинали раскачиваться все быстрее и быстрее, быстрее и быстрее, пока Мика не начинала визжать и стонать от восторга. Такого шума в ушах, таких эмоций она не получала больше никогда, даже на самых страшных каруселях.

…Когда мамы не стало, отец пришел с ней на те качели в последний раз. Они больше не смеялись, не визжали, не подпрыгивали и не качались. А Мика перестала бояться. Это же всего лишь качели… что такого может случиться? Есть намного больше вещей, которых стоит бояться, а качели — это счастье. Сплошное счастье — то самое, за которое не предъявят счет.

…Мика открыла глаза и прислушалась. Из соседней комнаты не раздавалось ни звука. Отец спал. В начале декабря у него вдруг начался грипп, и Мика ухаживала за ним, как за маленьким ребенком. Несколько дней держалась высокая температура, которая сегодня уже начала потихоньку спадать.

Но он по-прежнему много и крепко спал — набирался сил.

Сейчас он поспит, думала Мика, наблюдая за движением секундной стрелки в часах, а потом я сделаю ему любимого чая с лимоном и бергамотом, большую кружку, с четырьмя ложками сахара — послаще. Я принесу ему чай, про который он всегда говорит, что тот поднимает настроение, и поговорю с ним. На выздоравливающий лад, на хорошее настроение, на будущее…

Мика резко развернулась на живот, отворачиваясь от часов, которые гипнотизировали, и закрыла глаза. Но перед глазами вновь появились знакомые глаза Вадима, и Мика тут же схватилась за голову и помотала ею — прогнала видение. Нет, только не Вадим, пожалуйста. Ну сколько уже можно?!

В последнее время она стала ловить себя на мысли, что ее раздражает в нем все — от светлых волос, до загорелой кожи и манеры смеяться над самыми несмешными шутками. Он только открывал рот, а ей уже казалось, что она знала, что он хочет ей сказать.

Она начала отговариваться работой и учебой, отменяя свидания, наваливала себя делами, важными и не очень, лишь бы не пришлось врать и оправдываться.

И все началось на последнем свидании, когда ему пришла в голову мысль устроить романтический ужин, до конца которого она еле досидела. Он жутко суетился, чуть не уронил свечу на пол и старался поддакивать, как и всегда, когда она начинала какой-то рассказ. Потом был полумрак, который сам Вадим считал очень романтичным, уютным, располагающим к… Ну в общем, он перестарался. Полез к ней целоваться, задрал юбку и сам, кажется, испугался своей смелости — как и всегда, впрочем. Чуть ли не до извинений дошло.

Его милое до тошноты «заняться любовью» — как он это произносил с придыханием, потные руки и поспешные движения сделали свое дело — она вскочила с кровати, как только все закончилось, и заперлась в ванной, склонившись над раковиной. Ее тошнило. Сильно. Она включила воду, которая оказалась огненной, обожглась и осела на полу ванной комнаты, рыдая и закрывая рот руками. Потом встала, цепляясь за стены, сменила горячую на холодную, умылась и, протерев запотевшее стекло, вгляделась в свое отражение.

Светлые волосы висели паклей, лицо было красным.

— Во что ты превратила свою жизнь? — спросила она отражение. — Вот до чего дошло твое вранье, идиотка!

Она плеснула в зеркало водой, прогоняя страшилу, и отвернулась.

Пора заканчивать с этим спектаклем, непонятно для кого разыгранным. Давно пора.

…А вчера после разговора с Марком и Варварой, она неожиданно набралась смелости, позвонила Вадиму и назначила встречу, чтобы, наконец, расстаться с ним, а не ответить согласием на предложение, как она сгоряча кричала друзьям. Но Вадим не пришел. Извинился, что не может вырваться с работы, и все перенес. И Мика решила поговорить сначала с отцом.

Именно с отцом для начала нужно было расставить все точки над «и». С ним, а потом уже с Вадимом.

… - Папа, я… папа, ты слышишь меня? — она поставила чай на столик и села в ноги к отцу.

— Да, Мишка, конечно. — Отец звал ее Мишкой с детства.

— Давай поговорим, — внимательно посмотрев на него, предложила девушка.

— Конечно. Что-то случилось? — отец отпил из кружки и даже зажмурился — это был его любимый чай.

— Нет, нет. То есть случилось, но очень давно.

— Что-то серьезное? — забеспокоился отец.

— Не очень. Не настолько, чтобы ты начинал беспокоиться, — она положила руку на одеяло и улыбнулась отцу. Тот, привстав было, улегся назад. Мика попробовала его лоб — пока горячий. Но она насыпала лекарство, которое скоро должно было подействовать и сбить температуру.