Андреас Штайнхёфель - В центре Вселенной

– В связи с чем?

– В связи с ужином.

– Глэсс сделала выбор в пользу «возьми и разогрей». Так что опасность подавиться рыбьей костью и умереть от асфиксии, можно считать, миновала.

– Я не об этом.

– А о чем же?

– О том, чтобы твое желание обрести отца не повлияло на трезвый взгляд на вещи.

– Спасибо.

Меня обуревало желание свернуть ей шею – ей или Терезе, которая однажды поведала ей душераздирающую историю о двух детях, рожденных в снежной буре.

– Если ты все же намерен поговорить с Терезой, советую тебе звонить примерно каждые полчаса – она едет на какую-то конференцию и заскочит забрать вещи. Вернется только в пятницу.

– Это не столь важно, – на самом деле мне просто было необходимо выговориться, чтобы унять свое волнение. – Если она захочет, то может сама…

– …Помешать вашей трапезе и спровоцировать у Глэсс приступ паранойи.

– Зачем ей звонить Глэсс, когда она может позвонить мне?

– Как скажешь. Я передам, но ничего не обещаю.

Я выхожу из душной кабины автомата на улицу, по которой вяло тянется вечерний поток машин. По тротуарам снуют пешеходы, заскакивая на бегу в магазины, сжимая в руках пакеты и толкая перед собой детские коляски. Если бы искры, посылаемые моим сердцем, были заметны человеческому глазу, то весь этот поток замер бы в недоумении. Глупо, но именно в этот момент мне становится стыдно. Я так привык свысока смотреть на жителей города, так был уверен в том, что Визибл делает меня, Диану и Глэсс неуязвимыми, что даже не задумывался о том, что этим людям , этим маленьким человечкам тоже были свойственны такие чувства, как любовь или привязанность. Истории, которые рассказывали Глэсс многочисленные посетительницы, уже давно должны были открыть мне глаза на мир.

На противоположной стороне мелькает силуэт Дианы. Она ныряет под козырек автобусной остановки, которую поставили всего пару лет назад, убедившись в том, что железнодорожное сообщение в этом богом забытом месте окончательно себя исчерпало, и закрыв вокзал, на перрон которого семнадцать лет назад ступила Глэсс. Рядом с ней стоит никогда ранее не встречавшаяся мне девушка с короткими светлыми волосами – по всей видимости, та самая, с которой Кэт видела ее в школе. На мгновение меня пронзает мысль, что история с Паскаль повторяется. Не к ней ли Диану тянет посреди ночи, когда она украдкой покидает Визибл?

– Видимо, это гены, – бормочу я.

Они о чем-то говорят, и это явно не похоже на обычную дружескую беседу: незнакомая блондинка отчаянно жестикулирует, ее профиль то взмывает в воздух, то вновь опускается, как голова хищной птицы. Моя сестра, поджав губы, лишь время от времени стоически покачивает головой.

Подходит автобус. Диана садится в него, а девушка, развернувшись, медленно бредет мне навстречу. Спохватившись, я ныряю в ближайший переулок. Она тоже к Терезе? Стоит ли позвонить Паскаль и узнать, не намечается ли к ним еще и визит моей второй половины? Я отбрасываю эти мысли – если бы было так, Паскаль не замедлила бы мне сообщить. Есть и более важные вещи. Я пожимаю плечами. Правая ладонь, на которой осталось прикосновение Спринтера, горит незнакомым и неутолимым огнем. Не имею понятия, как мне дожить до послезавтра.

Михаэль сразу же завоевывает мое расположение. Первое, что бросается в глаза, – на первый взгляд ему можно дать около пятидесяти. На двадцать лет старше Глэсс. Ну хорошо, на пятнадцать. На висках пробивается седина, и волосы уже начинают редеть. Он одет в видавшие виды джинсы и ослепительно белую рубашку, на левом запястье поблескивают старомодные часы. Его вид – небрежный, элегантный и даже несколько фамильярный – при этом все равно не скрывает, что его окружает ореол серьезности, внушительной и подспудной, как запах портфеля из дорогой кожи. Когда я задаю вопрос, чем он занимается по жизни, он озадаченно улыбается.

– Разве Глэсс не говорила?

– Нет.

– А меня никто и не спрашивал, – вставляет она.

Упрек был брошен не только в сторону меня, но и Дианы, присоединившейся к нам за столом. Тот факт, что Глэсс все же попросила ее присутствовать, поражает меня не в меньшей степени, чем то, что Диана согласилась.

– Я адвокат, – поясняет он.

Его голос непривычным, гулким басом проникает мне в уши, и кажется, что от него начинает резонировать в руках бокал. У него узкое лицо с довольно характерными чертами, как у тех парней, красующихся своим подбородком в рекламе лезвий для бритья.