Алексей Иванов - Хрестоматия Тотального диктанта от Быкова до Яхиной

На храмовом подворье собиралось войско в белых халатах. Санитары и санитарки копошились муравьями, сначала бестолково, потом сбиваясь в кучки, отряды, постепенно упорядочиваясь и выстраиваясь в стройное вогнутое каре. В центре этого каре встал главный санитар. По огненно-рыжим волосам Мотылек узнал Любиного отца. Главный санитар отдал краткие приказания, разрубая воздух руками, – сначала в одну сторону, потом в другую, потом в третью. И армия белой рекой потекла через храмовые ворота с холма вниз, в три разных конца. Где-то там, в потоке, маршировал и одетый в белый халат дед. «Белые ловят белого », – подумал Мотылек. За воротами ожидали прибежавшие на зов колокола взрослые и дети, они присоединялись к потокам, разбавляя цвет.

А может, сбежал тот самый, не настоящий белый , который спас вчера Мотылька от деда? Вот это бы здорово!.. Мальчик даже задохнулся от этой мысли.

И захотелось, чтобы беглеца не нашли! Чтобы он растворился в Волге, рассыпался речным песком, растаял в воздухе. Чтобы его унесло ветром. Чтобы земля разверзлась под ним и поглотила. Всё лучше, чем жить в красных храмах. Мотылек ни разу там не был, но понимал: дед был малой частью этого огромного и пугающего красного тела; именно храмы питали деда силой, а он дарил им всю свою жизнь.

Может, попытаться найти беглого белого раньше санитаров и попробовать спасти? Укрыть в ивовой роще, в пещерах скалистого берега или в собственном подполе, наконец? В картофельном ящике. Там-то точно никто не будет искать… Мальчик белкой скатился по стволу вниз, ломая сучья, пружинисто спрыгнул на траву. На секунду замер в нерешительности, размышляя, куда бежать сначала, и рванул к жилому холму.

По форме Остров напоминал трилистник: в центре огромной красной сердцевиной – храмовый холм, самый большой и высокий, в три стороны от него – холмы поменьше: лесной, скалистый и жилой. К последнему и летел сейчас Мотылек.

Дома росли на ж и лом холме, как опята на трухлявом пне: густо, вперебой. Когда Мотылек вбежал в деревню, она напоминала растревоженный улей. Кричало всё: козы, коровы, куры, люди, собаки. В воздухе молочным туманом клубилась пыль. По главной улице рассыпался отряд поисковиков в белых халатах. Каждый подпоясан кожаным ремнем, с которого свисают моток веревки и большая деревянная трещотка. Некоторые орудуют трещотками, не снимая их с пояса, а кое-кто потрясает ими высоко в воздухе, издавая особо громкий и длинный треск. Санитары обыскивают каждый дом, каждый двор, каждый сарай, ни на секунду не прекращая трещать. Помогающие им взрослые за неимением трещоток громко и резко кричат: «О! О! У! У!..» Мотылек увидел Липучку, которая вместе со всеми шла по улице, отбивая в ладоши такт: «О! О! У! У!» Кто-то вытащил на улицу баян и стал лаять им, широко разводя мехи. Дети завыли от восторга и пустились в первобытный танец посреди улицы. Когда Мотылек был маленьким, он сам пару раз танцевал вот так, под ритмичный треск и крики взрослых во время облав. Тогда казалось: не может быть ничего веселее. Два года назад одного беглого поймали именно здесь, в деревне. Не выдержав оглушительного шума и криков, он с ревом выбросился на улицу с чердака одного из домов, где прятался несколько часов. Хотел бежать дальше, но не смог – сломал ногу. Тут его и взяли, в цветочном палисаднике, воющего от страха и зажимающего уши. Пришлось нести в психушку на руках. За это санитары трещали над его головой всю дорогу к храму.

Мотылек пробежал всю деревню, от школы до дедова дома, стоящего на отшибе. Понял: здесь делать нечего. Ищут тщательно и везде: в домах, в подполах, в сараях, за поленницами, в собачьих будках… Не то что человека – и крысу найдут. Если беглец укрылся в деревне – ему не помочь. И мальчик решил бежать на другой холм – лесной.

Ивовая роща опоясывала лесной холм снизу, оставляя его просторную вершину пустой – на этой могучей лысине располагалось местное кладбище. Именно там сейчас и рыскал второй поисковый отряд. «Решили сверху вниз гнать, к реке», – понял Мотылек. Он бесшумно прокрался ближе, притаился в кустах.

Островное кладбище было огромно и имело два крыла. С восточной стороны холма, всё в зарослях крапивы и буреломе, раскинулось Старое кладбище – там с незапамятных времен хоронили паломников, умерших на Острове. Кто умирал ненароком, кто специально ехал сюда проститься с жизнью – все покоились сейчас в глинистой земле Острова, слушали шум Волги и шелест ив. Сейчас туда редко кто захаживал, даже мальчишки побаивались этого жутковатого места. Деревянные голбцы попадали, вместо некоторых успели вырасти кусты и деревья. Кладбище постепенно умирало, становилось лесом.