Тамара Лисицкая - Поцелуй аиста

— Короче, я все узнала. Пока три претендентки на хату — ты, твоя соседка, которая в наушниках, и эта… Звезда из двенадцатой. «Блатная» с телика. Причем у ей срок уже пришел, там сорок недель, но видно, тянут ее, не дают рожать до Нового года. Я знаешь че решила? Буду к вам ходить и этих двух нервировать, чтобы они быстрей разродились! Как план?

— Милка… А… почему она такая… полная?

— Хто?

— Ну, повариха эта… Яковлевна?

Милка пожала плечами, а потом совершенно легко и естественно развернулась и крикнула:

— Яковлевна! Вот тут подружка моя интересуется, ты чего такая толстая, а?

Я чуть не умерла от стыда, но Яковлевна только удивленно выглянула в окошко, взвесила меня взглядом…

— Щас.

— Щас, — перевела Милка, оборачиваясь. — Ну, так что? Доведем «блатную» до родзала? Я уже все про нее разведала… Как ее там… Инна… Берестова… Не знаешь? Ну, я тоже не знаю, но говорят, что известная. На телике работает. Муж у ей очень крутой, на черной бэхе ездит. Тоже на телике, только в директорах. Короче, там мафия, все куплено, йогурты все время жрет. А я не люблю, когда простой народ угнетают.

Я до сих пор никак не могла прийти в себя после знакомства с Яковлевной. Как же так? Как же так?

Мы остались одни в столовой. И как только последняя беременная покинула поле завтрака, к нам вышла сама Яковлевна.

Это явление нельзя было сравнить со стихийным бедствием — оно все же не несло разрушительной силы ни для чего, кроме моей психики. Но это точно не было обычным появлением человека в поле зрения других людей. Это был какой-то сигнал, знак, иначе она, Яковлевна, просто не могла бы ровно стоять… А я — ровно сидеть, видя ее.

— Ну, че, подружки? Как дела?

— Пучком. Садись. Яковлевна, только стул не поломай…

— Пошла ты…

— Ай, я там была. Там тоже скучно…

Они обе засмеялись, им было весело и хорошо.

— Ну? — Яковлевна воткнулась в меня взглядом. — Че хотела?

— Да нет, что вы…

— Хотела — спрашивай, че?

— Все в порядке, правда!

Милка не выдержала:

— Яковлевна, не слушай ее. Она у меня интеллигентная, не умеет понятно объяснять. Давай, говори, что ты такое жрешь, что тебя так разносит?

— Да ниче не жру, веришь?

— Неа.

— Да говорю — не жру! А ты думаешь, что все повара, типа, жрут и жрут?

— Ну, так да.

— Не, другие жрут, а я — не… Я только иногда, не часто…

— Так чего тогда?

— А что, не нравится?

— Да нравится, просто интересно.

— Завидуешь? Да! Мужики любят, когда бабы много!

— Ой, где те мужики… Одни педики остались…

— Это точно…

Я уже ничего не понимала, ничего. Я видела растянутый на плечах Яковлевны халат, который не просто не сходился в талии, а даже на спине не сходился, и был наброшен номинально. А еще был на ней серенький балахон космических размеров, который тоже в пятнадцати местах на гребнях складок растопырился и потрескивал…

— Так что, Яковлевна? Расскажешь секрет диеты?

— Роди, потом узнаешь.

— Так рожу.

— Ну, вот и освинеешь.

РОДИ И ОСВИНЕЕШЬ?

— Так это после родов у вас? — я постаралась быть доброжелательной и вежливой.

— Ну, а после чего?

Когда-то давно Яковлевна была стройной, «как актриса». И красивой была. И мужики за ней ходили плотными рядами и упрямо добивались взаимности. До 20 лет Яковлевна была Машенькой и вообще не парилась по поводу будущего. Но в 21 год девушке уже надо как-то умнеть, организовывать семью. Яковлевна выбрала паренька посолиднее — с дачей, с «Ладой-9» — и вышла за него.

В медовый месяц поехали в Евпаторию. Пили шампанское, купались и загорали, фотографировались с обезьянкой, вечерами ходили на дискотеки, и местные мужчины смотрели на фигуристую Яковлевну как на шоколадного Деда Мороза. Ей дарили конфеты, сорванные с городских газонов цветы и бокалы вина в кафе. Муж ревновал, ругался, но ценил красоту жены и компенсировал свои неудобства тем, что в компании друзей хватал ее за сиську и говорил:

— Каковая, а?

И друзья уважительно затягивались папиросками…

Когда Яковлевна в своем красном бикини появлялась на пляже, останавливались даже корабли. Что говорить о сердцах мужчин? Они тоже останавливались, а потом снова заводились, но стучали уже в такт каблучкам Яковлевны. А у нее даже пляжные тапочки были с каблучками.

Вернулись и зажили царями. Муж утром уезжал на работу, Яковлевна кормила его завтраком — каждый день новым. У нее же был кулинарный техникум за плечами. Потом она сама неторопливо собиралась, с наслаждением красилась, пешком шла в кафе в торце дома и там до шести вечера работала поваром, и все пялились на нее, а директор кафе все норовил зажать в подсобке. Посетители по пять раз за вечер вызывали Яковлевну, чтобы сказать «спасибо за суп» и пригласить прошвырнуться.