Моника Хессе - Девушка в голубом пальто

– Олли говорит, у вас есть связи, – замечает она.

– Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «связи».

– Олли говорит, вы можете доставать разные вещи. Нам нужно больше продавцов, которым мы можем доверять. И нужны люди, которые могут нас с ними познакомить.

– Я пришла сюда не для этого, – отсекаю я.

– Понятно.

Она смотрит на меня в упор, и мне с трудом удается не ответить ей вызывающим взглядом. Я возвращаюсь к школьным работам Мириам, но в этот момент Олли кладет мне руку на плечо. Я с облегчением поднимаю на него глаза.

– Скоро комендантский час. Я провожу тебя домой. Юдит, Виллем и Санне выйдут через несколько минут.

Юдит встает и надевает шарф.

– Благодарю вас за попытку мне помочь, – произношу я официальным тоном.

Она останавливается.

– Возможно, моя кузина лучше знает Мириам. Она не приходит на эти собрания, потому что еще ребенок. Но иногда кузина нам помогает. Она еще учится в школе. Возможно, я могла бы организовать вашу встречу.

– Пожалуйста! – взволнованно прошу я. – Мне прийти в школу завтра утром? – Я наверняка смогу получить поручение у господина Крёка, для выполнения которого понадобится побывать в этом районе.

– Приходите днем в Шоубург. Мы обе работаем там волонтерами. Ждите нас снаружи. Вы сможете увидеть, чем мы все занимаемся.

Мне вовсе не хочется видеть, чем они все занимаются. Юдит это знает, и именно поэтому предложила встретиться в Шоубурге. Она готова оказать мне помощь, но я должна за это заплатить.

Олли дотрагивается до моего плеча.

– Готова? – спрашивает он.

Я засовываю конверт за пояс, чтобы не пришлось нести по улице в руках.

– Будьте осторожны, – напутствует Олли друзьям.

– Удачи, – отвечает Виллем.

– Ты не имел права.

– Права на что? – Олли окидывает взглядом обе стороны улицы, затем закрывает за нами дверь.

– Ты в Сопротивлении. – Это не вопрос, а утверждение. На улице зверский холод, давно не было так холодно. От моего дыхания поднимается белый пар. Мы торопливо шагаем вдоль канала.

– Давай не будем говорить об этом сейчас.

– Ты в Сопротивлении . Но ты же просто пригласил меня в обеденный клуб.

Он останавливается.

– Раньше это действительно был обеденный клуб. Мы беседовали о книгах и политике. Я вступил в него вместе с Виллемом и Юдит. А потом Юдит пришлось уйти из школы из-за того, что она еврейка. И мы решили, что наша группа не может только обедать и сидеть сложа руки. Нужно было бороться с тем, что неправильно.

Олли снова идет вперед, а я следую за ним. Он такой самодовольный и так бесцеремонно втянул меня во все это.

– Я не могу тебе верить , Олли. – Все мои эмоции последних двух дней – страх, печаль, сомнения, горечь – выливаются на голову Олли. – Как ты мог сделать такое? Почему не сказал, куда приглашаешь меня?

– А если бы кто-нибудь остановил тебя на улице? – возражает он. – Я хотел, чтобы ты могла спокойно ответить, что идешь повидаться с друзьями. Я же не знал, умеешь ли ты лгать.

Я очень хорошо умею лгать – лучше, чем думает Олли. Он никогда не видел, как я кокетничаю с солдатами, в то время как к горлу подступает тошнота. Или как убеждаю родителей, что моя работа заключается исключительно в том, чтобы заказывать цветы и утешать скорбящие семьи. Как искусно я делаю вид, будто осталась невредимой после смерти Баса! Нет, это Олли не сумел бы солгать.

– Ты – и в Сопротивлении? – говорю я. – Но ты же всегда был таким законопослушным.

Он издает безрадостный смешок.

– А ты не думаешь, что именно законопослушные лучше всех борются с нацистами? Ведь борьба – это не только рискованные подвиги и взрывы. У нас много нудной бумажной работы.

– Олли, зачем ты меня туда привел ? – повторяю я. – Я же не напрашивалась. Зачем было втягивать меня во все это? Ты просто мог организовать встречу с Юдит в кафе. И вообще, почему ты мне доверяешь? А если я расскажу полиции обо всем, что видела?

Он резко оборачивается, и его взгляд становится холодным.

– Ты собираешься это сделать? Пойдешь в полицию? По твоему мнению, мы поступаем неправильно?

– Ты знаешь, что я так не думаю.

Однако в этом мире можно либо поступать правильно, либо быть в безопасности. По сравнению с опасностью, которой подвергает себя Олли, моя работа – ничто. Торговля товарами с черного рынка или поиски Мириам не бесконечны, тогда как работа Олли бесконечна. Борьба – бездонная пропасть, которая поглотили бы меня целиком. Нацисты могут посадить в тюрьму торговца с черного рынка. Они могут посадить в тюрьму людей, которые прячут евреев, или отправить их в трудовые лагеря. Но участников Сопротивления, пойманных на краже продовольственных карточек и подрывающих нацистский режим, могут расстрелять. По крайней мере, тех, кому повезет. А невезучих сначала будут пытать. Зачем переворачивать вверх дном мой тщательно налаженный мир?